***
Совершенно неясно, откуда берется тут свет: не видно ни одной лампы, и все-таки он есть. Приятное темно-желтое свечение, как от одиноких фонарей на полупустых улицах вечернего города.
Я уверен: несмотря на исполинские размеры архитектуры, это университет, обжитый и горячо любимый вуз, который пришлось покинуть много лет назад и поселиться в холодном мегаполисе. Увы, мое пребывание в университетских стенах сейчас невозможно.
Этот безмятежный свет – его не волнуют мои сомнения. Он каждый раз обволакивает их, скрывает, даря взамен тепло. В нем без следа растворяется все что угодно – я попросту забываю о логике вещей. Остается лишь одно: действовать во имя чьей-то странной прихоти и выполнять приказы, принимая их за собственные желания.
***
Налево – огромный бар, темный и безлюдный на первый взгляд. Барная стойка, где должен быть официант, светится – дает понять, что всегда ждет клиентов. В безлюдном зале едва слышно звучит мелодия без слов. Кажется, это популярная композиция «Из мышеловки» группы «Пикник». Место вовсе не располагает к такой музыке, но это никого не смущает. Меня в том числе.
«Нет, кто-то тут все-таки есть», – в поле зрения моего шестого чувства то и дело попадают люди. Они постоянно двигаются, поглядывая на меня.
Хочется зайти в туалет. Нет, не по нужде, а просто так, посмотреть.
«Или уйти от них подальше…» – звучит голос внутри меня. Впрочем, небезосновательно.
Выхожу из бара.
Винтообразная лестница с широкими ступенями, на которые тени ложатся так, что не удается разглядеть рисунок на шершавом от песка мраморе, приводит меня на второй этаж. Последний шаг раздается эхом, гулким и протяжным. Оно облетает каждый уголок атриума – любимого места всех студентов во время большого перерыва. Обычно тут проводят всевозможные мероприятия, но сейчас атриум пуст.
Отсутствие людей вокруг – факт, в котором начинаешь сомневаться все больше и больше, потому что ощущение, что за мной наблюдают чьи-то любопытные глаза, скрытые во мраке, по-прежнему не отпускает.
Туалет располагается в десяти шагах слева от лестницы, за деревянной дверью, покрытой коричневым лаком. Большую часть двери занимает овальное матовое стекло, сквозь которое видно, что в помещении горит свет. Сейчас там пусто: никто не отбрасывает подвижных теней, и поэтому свет падает ровно и неизменно тускло. Взявшись за медную ручку, сам не знаю почему, вдруг испытываю приступ ностальгии: дверь, очень старая, но старательно ухоженная, впитала в себя историю не одного поколения. Мне всегда казалось, что там, где кончается материальное, обязано брать свое начало духовное. Именно его и хранит эта дверь, и вообще – любая дверь в этом старом некогда военном университете. Такое свойство у предметов появляется лишь с течением времени.
Очень приятно его ощущать.
Надо сказать, что я бы ни за что не поменял их на какие-либо другие двери: эпоха былого и мудрая вечность застыли в них, каждая дверь хранит тысячи прикосновений – их нельзя менять. Наверное, это очень глупо, но я, и правда, чувствую всю мудрость этой туалетной двери.
Вхожу внутрь. Передо мной с десяток кабинок и умывальников, но зеркал почему-то нет. Видно, архитектор не стал особо заморачиваться с интерьером, главное для него – сделать все исполинским.
Вдруг возникает чувство преследования. Не могу понять, кто может за мной идти и почему, но это становится так отчетливо ясно, что я счел за благо как можно быстрее выскочить наружу в поисках пути для отступления. Энергично преодолев пару зигзагов лестницы с пролетами, стараюсь сделать шаги неслышными в надежде бесшумно уйти от погони.
Кто за мной гонится? Черт его знает… Но оторваться точно надо!
Четвертый этаж – это множество дверей, за которыми находятся лекционные залы. Вообще, весь корпус представляет собой огромный квадрат. Первый и последний этажи имеют невысокое ограждение, через которое можно перегнуться и посмотреть, что происходит внизу, с любой из сторон. В самом низу в темноте видны шевелящиеся силуэты людей. Их двое или трое. Они о чем-то переговариваются, догадываюсь я, затем, повернувшись в мою сторону и секунду помедлив, опрометью кидаются в сторону лестницы. Той, по которой поднимался я.
