Я не знала цветов от рожденья —
Только серый застлал всё подряд.
Но наметилось вдруг расхожденье
В разговорах соседских ребят.
Они часто и шумно галдели,
И старались кого-то задеть,
Как вороны. И очень хотели,
Но никак не умели взлететь.
И однажды, руками махая
В доказательство матерных слов,
Заявили, что я выпадаю
Из скопленья их чёрных голов.
И тогда начались эти муки,
Пронеслась дворовая гроза —
У меня слишком белые руки
И почти голубые глаза.
Двор, как стая, затих изумлённо,
В нём внезапно возник непокой,
И считалась я белой вороной,
Потому что была «не такой».
…Как болезнь, я себя отболела,
Вникнув в странную эту печать.
А потом поднялась неумело,
Чтобы сверху цвета различать.
Незавидная, странная участь
В чёрно-белых контрастах вокруг…
Я в себе воспитала живучесть
И взлетела при помощи рук.
А когда удалось, в самом деле,
На крыло опереться – хоть раз!
Мне навстречу уже не галдели,
Не сводя настороженных глаз.
Но потом, спохватившись, твердили
В ожидании новых причуд,
Что мои непонятные крылья
Непременно меня подведут.
Затихали, и снова галдели,
Пока я растворялась вдали…
Возвращалась… Они, в самом деле,
Одного пережить не могли:
Только тем, что свободно летаю,
В долгожданный и памятный час,
Я сразила их дикую стаю
С вековыми угольями глаз.
…Ветер странствует птицей бессонной,
А подушка пером холодит…
Как прекрасно быть белой вороной!
Кто попробует – тот подтвердит.