Кто-то тронул меня за плечо. Я приоткрыла глаза и увидела склонившуюся надо мной Иннусю. Трудно передать ужас, который был написан на её лице. Я кое-как поднялась, села на кровати, нашарила на полу тапочки.
– Полный Бухенвальд, – ошарашенно покачала головой моя ненаглядная подруга.
Господи, ну что за язык!
Из-за тумана в голове я даже не успела вовремя сделать ей предупреждающий жест рукой. Всё, на что хватило моей сообразительности, – инстинктивно вытянуть вперёд правую ногу.
Так и есть, «шестёрка» попала в капкан: устремившись на Инну с растопыренными ладонями, готовая рвать, метать, кусаться, пинаться, царапаться, да вообще что угодно, Катька Голос потеряла равновесие и, пролетев по полу пару метров юзом, влетела головой как раз в угол кровати, стоявшей рядом с моей.
Обладательница её, в далёком советском прошлом заслуженная учительница СССР Ада Львовна Костенкова, восприняла это как безусловный акт агрессии и тут же принялась бить Катьку ногами.
Её примеру чисто машинально, без всякой злобы, просто за компанию последовали соседки.
– Бухенвальд! Я покажу ей Бухенвальд. Припёрлась тут боярыня Морозова! Её, а не меня надо бить, шизы проклятые!
(Мат опускаю).
– Уходим! – тихо шепнула я, но шёпот Инна не восприняла – она могла так ещё полчаса просидеть с разинутым ртом, потрясённая увиденным. Только когда я схватила её за руку и из последних сил потащила за собой, она наконец очнулась, может даже где-то на уровне инстинкта самосохранения.
– Деньги есть? – спросила я закадычную свою подруженьку, разглядев на горизонте мчавшихся к нашей палате на крики и вой медсестру и двух дюжих санитаров.
– Сколько? – спросила Инна, осознав, что дело принимает серьёзный оборот.
– Три сотни, – покачала я головой, – дешевле в этот раз не отделаемся.
Нас без слов пропустили, деньги выхватили буквально на лету. Я вздохнула с облегчением, но расслабляться было рано.
– Давай на улицу, здесь слишком опасно, – скомандовала я.
– Что это было? – спросила Инна, ещё толком не придя в себя.
– Наши обычные психиатрические будни, – пожала я плечами. – Катька (ну та, которая тебе из «фейса» «козью морду» хотела сделать) на почве раннего алкоголизма постоянно слышит «голоса», поэтому со своей агрессивностью не вылезает из «вязок» и надзорной палаты. Зато в периоды просветлений всему медперсоналу готова не то что пятки – задницу лизать, даже сортир бесплатно отдраивает (не языком, конечно).
– А та женщина, которая прямо на полу нужду справляла, а потом мазала своим дерьмом себя по лицу? Ей тоже команды «сверху» кто-то спускает?
– Нет, эти совсем «овощи», в основном старческое слабоумие: маразматики, ничего вообще не соображают. У нас в палате трое таких. Кстати, готовь ещё сотню, – ответила я, увидев, как очередная «добровольная помощница» по прозвищу Марина ДНК, зажав в руках для видимости какое-то подобие «контрольного журнала посещений», подозрительно косится в нашу сторону.
Так и есть! Уже через минуту последовал короткий диалог:
– Это кто?
– Сестра.
– Не похожа. Обычно к вам другая девушка приходит.
– Та младшая, я старшая. Давайте знакомиться, меня Инной зовут.
Сотня помогла, с соответствующей пометкой в «психкондуите».
– А что, просто знакомым посещения запрещены? – поинтересовалась Иннуля.
– По определенным дням – родственникам в любое время. Вообще-то ты могла бы и пораньше прийти.
Инна обрадовалась, что сознание моё более или менее прояснилось и со мной можно нормально разговаривать.
– Пораньше? Пораньше нельзя было. Могла на след навести.
– Ну а сейчас что изменилось?
– Сейчас Комягин знает, где ты, так что можно наконец и пообщаться. Что случилось, соблаговолишь мне объяснить?
Объяснить? Сложновато будет. Если только Катьку с её «голосами» попросить. Первое время я вообще ничего не помнила и не сознавала, скандалила с медсёстрами, врачами, санитарами, рвалась на волю, но меня быстро утихомирили. Так что в итоге мне ничего не оставалось, как только забраться в себя поглубже и потихоньку начать восстанавливать в памяти, что же всё-таки со мной произошло. Постепенно паззлик сложился.
