ЧАСТЬ первая. Экспериментальный образец А-46
ГЛАВА 1
– Что скажешь, Рик?
В проулке тесно из-за огромных мусорных баков и перегородившего проезд серого полицейского фургона. Двери входа на ресторанную кухню распахнуты, рядом валяются опрокинутые ящики с овощами. Все еще зеленый Макс держится за стену, вытирает рот салфеткой и шумно переводит дыхание. Пот градом катится по щекам и массивной шее, взмокшая рубашка липнет к телу.
Не повезло ему. Хорошо, я не успела позавтракать, а то, чего доброго, составила бы ему компанию. Зато Рик сохраняет невозмутимость, как и всегда.
– Какая именно вам нужна информация? – осведомляется он.
Окидываю Рика взглядом: стандартные метр девяносто два, штампованное лицо, бледная кожа и неестественно-белые, словно капроновые, волосы. На темно-сером комбинезоне – нашивка: "муниципальная собственность".
– Что ты думаешь об этом, Рик? Ведь там убили твоего собрата.
– Порча частного имущества является незаконным действием и подлежит...
– Заткнись, жестянка! – подошедший Макс раздраженно толкает Рика в плечо. – Марта, слышала? Порча имущества, нихрена себе!
Рик, конечно, не жестянка: физиологически он отличается от человека лишь тем, что был не рожден, а сразу, за несколько месяцев, выращен в эти вот метр девяносто два. Как и миллионы его "собратьев". Но Рик не обижается – не умеет.
– Порча имущества! – Макс оглядывается на дверь черного хода: там, в подсобке ресторанной кухни, теперь работают полицейские эксперты, ребята со стальными нервами. Им ведь еще определять происхождение гуляша в кастрюле на плите. Хотя, судя по найденной в холодильнике беловолосой голове, результат экспертизы предсказуем. – Так они и до людей доберутся, каннибалы... тьфу!
– Слово "каннибал" имеет иное значение, – Рик наставительно поднимает указательный палец. – Насколько можно судить по имеющейся у нас информации, явление каннибализма не имело места. Присутствует порча частной собственности и нецелевое использование...
Макса снова мутит. Он машет рукой, и Рик благоразумно затыкается. В это время оперативники группы Векшина выводят "повара": долговязый мужик идет, не поднимая головы. С виду-то обычный человек: в чистом кухонном кителе, сменных тапочках, только шапочку посеял где-то, да на скуле след тяжелого кулака. Это, наверное, сгоряча кто-то, им нельзя на самом деле. Скажут потом, что сам о лутку приложился, и я их, честно говоря, винить не буду.
Векшин выходит последним, оглядывается на нас с Максом, недовольно морщится, отчего старый шрам на его щеке дергается, белеет. Костя знает меня давно: в одном подъезде жили, вместе по деревьям лазили.
– Ну, довольны? – скользнув взглядом по Максу, он смотрит только на меня, будто это именно я виновата в сегодняшнем происшествии.
Тема универсальных помощников сейчас на пике, и мне часто приходят заказы на тексты. Но если я и писала о том, как удобно использовать их на кухне, то не в этом же смысле!
– Ты полегче, – Макс пытается его осадить, но по тону получается скорее просьба. – Мы-то тут при чем?
– Ни при чем, значит? – усмехается Костя. Под утренним солнцем его коротко стриженные каштановые волосы кажутся почти красными, а перекосившийся шрам придает зловещий вид. – А я все жду, когда кто-нибудь об этом напишет! – он кивает на двери. – Есть ведь отдел убийств, а повесили на нас. Почему, а?
– Прошу прощения, – встревает Рик. – Отдел убийств не может заниматься подобными делами. Убийство – это уголовно противоправное лишение жизни другого человека, а в данном случае...
– Заткни его! – Костя даже не злится и, махнув на нас рукой, уходит к своим.
Над городом висит смог. Машина с министерскими номерами едет по сонным, оцепеневшим от зноя улицам. Я на переднем пассажирском. За рулем – Рик. Макс быстро оценил водителя, который не устает и не отвлекается на дороге, и теперь почти не водит сам.
– Не надо было ехать, – устроившись на заднем сидении, Максим расстегивает несколько пуговиц рубашки. Эти рубашки ему покупает жена: все словно из гардероба моего дедушки. На каком-нибудь моднике сошло бы за винтаж, но упитанный Макс в них похож на Карлсона, только пропеллера не хватает. – Векшин и сам справился, а мне хватило бы фотографий, с головой.
– Не вечно же тебе в кабинете сидеть, – хмыкаю. – Иногда и поработать приходится.
– Выезд на подобные случаи входит в круг ваших рабочих обязанностей, – соглашается Рик.
– Только твоего мнения не спросили, – бурчит Макс.
Зря он так. Рик старается. Он уверен, что поддерживать беседу – хороший тон, однако получается у него это... своеобразно, так скажем.
– Я на эту работу устроился как раз для того, чтобы побольше в кабинете и поменьше вот этого, – Максим вздыхает. – Надо бы пиццу заказать, а? С утра не ел, да и то...
Замолкает. И верно: какая тут еда? Мутит до сих пор от увиденного. В машине душно, кондиционер не спасает. А в городе пробки, проспект почти встал – когда еще доберемся? У нас есть мигалка: оранжевая, правда, но народ на всякий случай пропускает. Только включать не положено, законопослушный Рик против.
Отвернувшись к окну, я смотрю на бледное отражение в стекле: с треугольным лицом и светлыми волосами, собранными в куцый хвост. Стаскиваю резинку. Тру занемевший затылок. За стеклом все кажется серым: мое отражение, стены зданий, бетонные заборы... даже листва на деревьях словно пеплом притрушена. Люди какие-то сонные, приторможенные – чисто мухи осенью. В потоке прохожих явственно выделяются высокие фигуры с белыми волосами: идут куда-то по делам хозяев, спокойные, энергичные. Им ни зной, ни пыль нипочем. Им все равно.
