ЛИЦА РАЗГОВАРИВАЮЩИЕ:
ДИМОДОК, СОКРАТ, ФЕАГ.
Дим. Мне нужно бы, Сократ, о чем-то с тобою поговорить[1], если тебе досужно. Да хотя бы ты был и занят, только не очень важным делом, – для меня постарайся удосужиться.
Сокр. Я и так-таки свободен, а для тебя-то – и очень; поэтому, если хочешь о чем-нибудь говорить, – можешь.
Дим. Так не угодно ли, сойдем с дороги, – туда, в портик Зевса Элевферия[2]?
Сокр. Пожалуй, если тебе кажется.
Дим. Пойдем же, Сократ[3]. Как все растения[4], все произведения земли, животные, и прочее, так, должно быть, живет и человек: ибо, что касается растений, то мы, занимающиеся обрабатыванием земли, легко можем приготовить все, предшествующее садке их, и самую садку; но после того, вал посаженное стало жить, – уход за ним бывает и многосложен, и тяжел, и соединен с препятствиями. То же представляется и в отношении к людям. По моим делам гадаю и о делах чужих[5].Насаждение ли, рождение ли надобно применить к этому моему сыну, – для меня это было легче всего: но воспитание его соединено с затруднениями и всегда держит меня в страхе, всегда боюсь я за него. Так вот можно бы говорить и о многом другом; но меня особенно пугает теперешнее его желание. Оно, конечно, не неблагородно, однако ж опасно. Видишь, он у нас, Сократ, говоря его словами, желает сделаться мудрецом. Мне кажется, некоторые из его сверстников и земляков, хаживавшие в Афины[6], припоминают какие-нибудь речи и ерошат его. Соревнуя этим своим товарищам, он давно уже озабочивает меня и просит, чтобы я постарался о нем и платил деньги кому-нибудь из софистов, который бы сделал его мудрецом. О деньгах-то я мало забочусь, а думаю, не спешит ли он идти на немаловажную опасность. Доныне я удерживал его моими увещаниями: но так как далее удерживать уже не могу, то признаю за лучшее уступить ему, чтобы, и помимо меня, часто обращаясь с кем-нибудь, он не испортился. Для того-то именно я теперь и приехал, чтобы представить его которому-нибудь из этих кажущихся софистов. И ты кстати встретился с нами; потому что, приступая к такому делу, я хотел бы посоветоваться особенно с тобою. Так если имеешь дать какой-нибудь совет в том, о чем от меня слышал, то можешь и должен.
Сокр. Ведь говорят же, Димодок, что совет есть дело священное[7]. Но если он – дело священное во всяком другом случае, то и в этом, в котором ты советуешься; ибо для человека советующегося нет предмета столь божественного, как воспитание себя и своих родных. Сначала, однако, я и ты – должны согласиться между собою, что такое то, касательно чего думаем мы советоваться. Как бы не пришлось иногда разуметь под этим – мне одно, а тебе другое: тогда ведь, вошедши уже далеко в свою беседу, мы сознали бы себя смешными, если бы я, советующий, и ты, советующийся, понимали дело не одинаким образом.
Дим. Ты, мне кажется, правильно говоришь, Сократ. Так и надобно сделать.
Сокр. Говорю то я и правильно, да не совсем однако; потому что немного изменяю мое слово. Мне думается, что и ребенок этот желает не того, чего, по нашему мнению, желает он, а другого; да и мы опять, может быть, еще безрассуднее его, что собираемся советоваться об ином. Поэтому, мне кажется, будет правильнее начать с него самого – расспросить, что такое то, чего он желает.
Дим. Должно быть, в самом деле лучше так, как ты говоришь.
Сокр. Скажи же мне, какое прекрасное имя[8]молодому человеку? как будем называть[9]его?
Конец ознакомительного фрагмента.
