Какие люди наши нежные.
Беспечные и безмятежные.
Глаза какие и лицо…
Какие робкие, покорные.
Какие детки рукотворные.
Какое белое мясцо.
Какие трогательно чуткие.
Ни вечером они не жуткие,
Ни утром – оторви и брось…
А как пыхтят, как мнутся, чмокают.
А как сердцами дружно екают.
И как им это удалось.
А эти елки, эти сладости,
Воспоминанья детства-младости.
А эти фото на коньках.
Какие страстные, счастливые.
А не колбасные, трусливые
И с парой черепов в руках.
Я, Новый год, твоя соперница.
Людей люблю. Но мне не стерпится
И мне не слюбится, не жди –
Твои тяжелые объятия,
Твоя попсовая спецбратия,
Твои потертые вожди.
Ну что мне делать, старой Золушке,
Из прочих птиц – матерой совушке,
Ополоумевшей сове.
Вон Пятачок да Пух толкаются,
И ослику давно икается,
По всей родной моей Москве…
Ах, Новый год, деревня – улица.
О чем душа моя волнуется.
О треске – грохоте – пальбе.
Не о себе, во всем виновнице.
Не о Москве, ничьей любовнице.
А разве только о судьбе.
И я прошу ее, угодницу:
Учитывай меня, не модницу,
Светящуюся уж на треть…
Дай мне кристаллик обозрения
Чтоб я могла без омерзения
Хотя б на год – еще смотреть.
Вот этого прошу. Пожалуйста.
Все эти сладости по старости,
Все это людям не идет.
Но только утречко метельное.
И ощущение постельное –
Что дальше – жизни целый год.
31 декабря