Олег умирал посреди двора у песочницы, но никто его не спасал. Даже с закрытыми глазами он видел солнечный свет, в нем плавали какие-то колбочки. Голоса ребят звучали вдалеке. Бросили умирающего летчика-командира. Он упал по-настоящему, даже попа болит. Успел заметить Юркину усмешку, несерьезность в глазах девочек. Но умирать – так умирать.
Мальчик посмотрел на мир сквозь ресницы, чтобы окончательно не оживать. Солнце улыбалось, ребята весело скакали на «конях» во главе с Юркой, который погибать не любил. В отличие от Олега: все игры с его участием заканчивались ранениями или смертью. Ему нравилось, как девочки-санитарки лечат его. Сейчас они скучали без работы – никто не падал на полном скаку, сраженный вражеской пулей. Однако в сторону поверженного не смотрели, забыли о нем. Предательницы. Вставать и проситься в новую игру было неловко.
Олег почувствовал себя брошенным и одиноким, будто провалился в какую-то страшную дыру, из которой нет спасения. Он даже застонал по-настоящему.
Олег умирал посреди двора у песочницы, но никто его не спасал. Даже с закрытыми глазами он видел солнечный свет, в нем плавали какие-то колбочки. Голоса ребят звучали вдалеке. Бросили умирающего летчика-командира. Он упал по-настоящему, даже попа болит. Успел заметить Юркину усмешку, несерьезность в глазах девочек. Но умирать – так умирать.
Мальчик посмотрел на мир сквозь ресницы, чтобы окончательно не оживать. Солнце улыбалось, ребята весело скакали на «конях» во главе с Юркой, который погибать не любил. В отличие от Олега: все игры с его участием заканчивались ранениями или смертью. Ему нравилось, как девочки-санитарки лечат его. Сейчас они скучали без работы – никто не падал на полном скаку, сраженный вражеской пулей. Однако в сторону поверженного не смотрели, забыли о нем. Предательницы. Вставать и проситься в новую игру было неловко.
Олег почувствовал себя брошенным и одиноким, будто провалился в какую-то страшную дыру, из которой нет спасения. Он даже застонал по-настоящему.
Вдруг сквозь темноту и глухоту прорвался родной лай. Джульбарс! Пес подавал свой голос за забором, отделявшим детский сад от остального мира, пытался лапой открыть калитку. Олег побежал к нему. Джульбарс примчался без мамы, поводок волочился за ним. Он бросился к мальчику и повалил своей тяжестью. Пес был ростом с хозяина, лохматый и жизнерадостный. На боку след от выдранного клока шерсти – Джульбарс часто участвовал в боях и никогда не отступал.
Вдруг сквозь темноту и глухоту прорвался родной лай. Джульбарс! Пес подавал свой голос за забором, отделявшим детский сад от остального мира, пытался лапой открыть калитку. Олег побежал к нему. Джульбарс примчался без мамы, поводок волочился за ним. Он бросился к мальчику и повалил своей тяжестью. Пес был ростом с хозяина, лохматый и жизнерадостный. На боку след от выдранного клока шерсти – Джульбарс часто участвовал в боях и никогда не отступал.
– Соскучился, – ласково сказал Олег, погрузил ладони в шерсть и поднялся с помощью собаки. Привязал пса за поводок к забору, как всегда делала мама. – Стой смирно.
Мальчик подошел к нянечке.
– Тетя Зина, за мной пришли.
Женщина, увидев пса, не стала ни о чем расспрашивать. Наверное, она решила, что мама тоже идет, только медленно, Олегу даже выдумывать ничего не пришлось.
– Уводи, уводи собаку от греха, пока заведующая не видит.
Олег гордо уходил с Джульбарсом, чувствуя на себе взгляды ребят. Редкий момент, когда ему завидовали. Мальчик не удержался и победно глянул на Юрку.
Откуда взялся Джульбарс, точно понять было трудно. Мама говорила, что его ненадолго оставил друг отца – охотник из Сибири, да так и не приехал за ним. Олег надеялся, что это подарок папы, просто он попросил об этом приятеля, чтобы мама не ругалась и не отправила пса-здоровяка обратно. Мальчик часто получал от папы подарки, особенно к дню рождения, хотя никогда его не видел. Мама говорила, что он летчик и никак не может вырваться из длительных командировок. Олегу оставалось верить и ждать. И слушать рассказы, как папа на Дальнем Востоке воевал с японцами. Его самолет сбили, но он остался жив, долго пробирался сквозь лес к своей части. Весь экипаж погиб, и папу заподозрили, что он покинул самолет, не дождавшись других. А командир покидает самолет последним. Его разжаловали, но потом вернули звание старшего лейтенанта за подвиги.
Эти самые подвиги Олег придумывал сам, рассказывая в детском саду про отца. Его сначала внимательно слушали, пока всезнающий и ехидный Семка не сказал:
– Ха, герой! Просто отец бросил вас с мамкой, а ты про него придумываешь!
Над рыжим Семкой часто смеялись, дразнили, вот он и старался подставлять под насмешки других.
Обидно, но друзей в детском саду у Олега не было. Однажды он принес с собой конфеты, которые кто-то подарил для него маме – сосучий «Золотой ключик» в хрустящем прозрачном пакетике. Семка сразу бросился к нему:
– Дай конфетку, я с тобой дружить буду.
