Павлик сидел возле окна и смотрел во двор. В этот солнечный августовский день на детской площадке скучала только небольшая компания подростков. Большинство детей сейчас счастливо проводили последние летние денечки, отдыхая на морях, в деревнях у всевозможных родственников и лишь стайка неприкаянных парней, лениво переговариваясь, протирала лавочку. Предводителем у них был широкоплечий коренастый подросток с приметными рыжими волосами, которые он безуспешно прятал под капюшон чёрной толстовки. Паша шпионил за ними почти всё лето и втайне мечтал оказаться своим в их компании.
Но… Павел Одинцов, одиннадцати лет от роду не мог этого сделать. Два года назад они поехали в путешествие на машине: папа, мама и Павлик. Он совсем не помнил сам момент аварии, потому что задремал на заднем сиденье. Наверное, в некотором роде это было даже хорошо: Паша сразу потерял сознание и не чувствовал ударов переворачивающегося автомобиля, боли. Очнулся он в больничной палате, рядом с ним поочередно дежурили бабушка и тётя Вера, мамина сестра.
Тогда Павел не знал многого, о чём ему рассказали гораздо позже. Того, что мамы и папы больше нет. Того, что он больше не сможет ходить: травма позвоночника приковала его к инвалидному креслу. Сначала Павлику казалось, что это какая-то нелепая ошибка или чья-то ужасная дурацкая шутка и вот сейчас откроется дверь, войдут улыбающиеся родители, а он вскочит на ноги и побежит их обнимать. Как же так?! Такой кошмар наяву не мог произойти с ним и его семьёй! Потому что… Просто не мог и всё! Но постепенно до мальчика стал доходить смысл случившегося.
Родителей больше не было. Их любящие лица остались лишь в его воспоминаниях и на снимках. Теперь, в их просторной квартире, с Павликом жила бабушка. Тётя Вера – мамина сестра, у которой не было ни мужа, ни детей – осталась жить в старом доме, где до трагедии они обитали вместе с бабулей. Квартира была в старом кирпичном здании и Павлик не понимал, почему тётя Вера не хочет переехать к ним, в новый дом, в большую светлую трёхкомнатную квартиру. Места бы им всем хватило.
– Не хочет, – в ответ на вопросы Павла разводила руками бабуля, – она там с рождения живёт. Привыкла. Да работа рядом. Пусть живёт, а мы к ней в гости ходить будем.
Но Павлик не любил ездить в старый дом. Ему всё время казалось, что это здание – древнее, со скрипучими полами, стёртыми, испещрёнными шрамами ступенями в подъезде – большой живой организм. Павлику чудилось, что дом почему-то не любит его. При появлении мальчика он всегда фыркал старыми канализационными трубами, наполняя воздух отвратительным запахом своих внутренностей, недовольно завывал голосом ветра в вентиляционной шахте и зло скрипел полами.
Тётя Вера – маленькая, худенькая женщина с бледным, как будто даже прозрачным лицом, казалось, не замечала ничего страшного в доме номер тринадцать и продолжала отважно жить дальше одна. Она работала буфетчицей в школе рядом много лет подряд. Голос у тёти Веры был тоже неприметный, тихий, как будто шелестящие сухие листья под ногами.
Понемногу Павлик осваивался с новой, непривычной жизнью, где не было прогулок с пацанами, катания на велосипеде и… много чего ещё. Он старался держаться мужественно, не хныкать, не жаловаться, но иногда на мальчика находило и тогда ему не хотелось вставать с постели, открывать глаз.
– Надо, Павлуша, надо. Будем понемногу заниматься – и вдруг поможет? – уговаривала его бабуля, расталкивая по утрам.
Мальчику хотелось закричать, что всё бесполезно, но он вновь напоминал себе слова отца, которые иногда всплывали в памяти: «Ты мужик, Паша. Плакать нельзя. Пусть девчонки ревут.» И он покорно садился в постели и начинал с помощью бабули делать упражнения.
Однажды, после очередного посещения старого дома, когда мальчик не на шутку испугался, услышав, как затрещали в пустой комнате обои, он спросил у бабули, почему в той квартире постоянно раздаются странные звуки.
– Да не бойся! – засмеялась бабушка, – домовой шалит!
– А кто он такой, этот домовой? – ошарашенно спросил Павел.
– Тот, кто квартиру охраняет, дом. Он нас давно уже знает, а тебя ещё нет, вот и пугает. Не обращай внимания, он неплохой. Привыкнет и к тебе, – бабушка ласково погладила мальчика по голове.
С тех пор при посещении старого дома, оставаясь наедине с собой, Павлик шептал:
– Привет, домовой. Ты уже привыкай ко мне. Дружить будем.
Ему казалось, что веселее начинали звенеть маленькие бубенчики, подвешенные к потолку в прихожей. И на душе становилось теплее. Как-нибудь они с домовым обязательно подружатся. Павлик был в этом уверен.
Только мальчик начал обживаться в новой реальности, как вдруг случилось новое горе. Умерла бабушка: её свалил инсульт. После похорон, совсем посеревшая лицом тётя Вера забрала мальчика к себе в старый дом. Павел пытался уговорить тётю переехать наоборот в их большую квартиру, но тётя сказала:
– Отсюда мне на работу близко. К тебе прибежать в течение дня, если что. Пока поживём здесь, а потом видно будет. Хорошо?
Мальчик не стал спорить, хотя теперь, когда тётя Вера уходила на работу и он оставался в квартире совсем один – иногда ему становилось совсем не по себе. Дом жил своей жизнью и, казалось, пристально наблюдал за Павликом. Случалось, в помещении раздавались совсем необъяснимые звуки, заставляя мальчика испуганно вздрагивать всем телом. То начинали скрипеть полы в пустой комнате: протяжно и громко, как будто кто-то неспешно ходил. То яростно звенели бубенцы под потолком, хотя все форточки и окна были закрыты.
