…скатились с Ее запястий две капли крови, пали на землю и обернулись семенами. И сказала Она: да станете вы началом начал!
Летопись Предвечная. Предание о камалеях
…они напали, как только cтемнело. Не стали дожидаться ни полуночной мглы, ни предрассветной сонливости караульных.
Словно хотели не просто уничтожить, но и унизить.
Дозоры, выставленные на подступах к дому, застать врасплох не удалось, но это мало что меняло. Засевшие в рассекреченном убежище были настороже всегда. Идущие к нему в этом не сомневались. Потому и не пытались ни таиться, ни вести переговоры.
К тому же их было больше. Гораздо больше.
Часть пришельцев, пригибаясь к земле, обежала и оцепила здание. Остальные в открытую выстроились треугольником напротив крыльца. Сразу видно – профессионалы: ничего лишнего ни в одежде, ни в слаженных, отточенных движениях. Из доспехов – только легкие кольчуги, оружие – две фьеты в заспинных ножнах черного цвета, означающего, что кромки волнистых клинков смазаны парализующим ядом.
– По велению Иггра Двуединого, откройте! – стукнув по двери кулаком, зычно выкрикнул командир. Стоявший рядом, однако державшийся отчужденнее горного пика мужчина (единственный, кто пренебрег броней и оружием) брезгливо поморщился. Разумеется, обережникам положено придерживаться устава, но смысла в нем он не видел – проклятые сектанты заслуживали не больше почтения, чем расплодившиеся в амбаре крысы. Вслух же сказал:
– Будьте бдительны, среди них трое «шипов».
– Благодарю за предупреждение, йер Архайн, – почтительно откликнулся командир, хотя по властному тону мужчины было ясно, что участь спутников его ничуть не интересует. Только результат.
– Входим, – скомандовал он, вытаскивая из-за пояса саму собой развернувшуюся плеть. Взмах, синяя трескучая молния – и дверь раскололась надвое. Правая половина выпала наружу, левая, перекосившись, осталась висеть на нижней петле. Командир пнул ее сапогом, с ругательством увернувшись от рухнувшей под ноги доски.
Жала сорока фьет подозрительно уставились в слепящий проем. В пустом просторном зале горели свечи – несколько тысяч длинных и тонких восковых побегов, увенчанных лепестками пламени. На полу и стенах мерцало, переливалось кружево светотени, потолок тонул во тьме – неестественно-белые огоньки не разгоняли ее, а как будто оттесняли вверх.
– Я сказал: входим, – с нажимом повторил йер, и обвившаяся вокруг его запястья плеть начала со зловещим шелестом расправлять кольца.
Командир взглядом велел ближайшему обережнику переступить порог. Ослушаться тот не посмел: боязливо сделал первый шаг, чуть увереннее – второй, а на третьем кружево у него под ногами колыхнулось, и человек, бестолково взмахнув руками, упал на спину.
Удар о каменный пол – штука неприятная, но он бы не заставил бывалого воина захлебнуться криком. И уж точно не поползли бы сквозь кольчугу, смешиваясь с тенями, черные вязкие ручейки.
Свечи как ни в чем не бывало продолжали гореть, чуть подергиваясь от корчей насаженного на них тела.
– Проклятье! – Архайн выждал, пока вопли умирающего стихнут, чтобы не пришлось повышать голос. – Эти ублюдки успели провести вторую инициацию.
По светлому и одновременно непроглядному залу сквозняком пронесся издевательский смех, свечи слаженно вильнули язычками, но ни одна не потухла.
Командир поежился. Нет, бояться он не боялся, но задача оказалась сложнее, чем он думал, и требовалось какое-то время, чтобы смириться с ее новым условием.
– Где они ее прячут? В подвале?
– Нет, на чердаке, – так раздраженно откликнулся мужчина, что обережник подумал было: над ним снова издеваются. – Вы что, забыли, как выглядит эта хибара? Четыре глухие пристройки и два ряда окон, а сейчас мы видим только один.
– Но здесь нет ни дверей, ни лестниц…
– Если вы не способны их увидеть, это еще ничего не значит, – перебил йер. – Убейте «шипов», и мороки развеются.
– Я полагал, что убивать невидимое – забота Взывающих… господин, – без особой охоты добавил командир, про себя на чем свет стоит костеря вздорного спутника. Если бы приказ о временном зачислении йера в карательный отряд не исходил от самого Приближенного, он бы всеми правдами и неправдами попытался отвертеться от такого «пополнения». Взывающему-то бояться нечего, а каково простым фьетчикам на жрецов врукопашную идти?! К тому же этот стервец не упустит случая выслужиться перед дхэрами, настрочив на обережь пространный хулительный донос – по поводу и без оного.
Архайн презрительно фыркнул:
– Я не собираюсь разбрасываться вверенной мне силой по мелочам.
– А я не собираюсь разбрасываться людьми, – огрызнулся начавший терять терпение обережник. – Почему бы просто не облить дом смолой и поджечь? Этот метод еще ни разу нас не подвел.
Его подчиненные продолжали топтаться у порога, слабо представляя, что они должны делать. Рубить воздух, надеясь случайно задеть врага? Ворваться в дом всей толпой, цепляясь друг за друга, чтобы не упасть? А дальше?
– Чтобы через год опять рыскать по всей стране с высунутыми языками? Нет уж. Пырей надо не скашивать, а выпалывать.
– То есть?
Взывающий не удостоил его ответа – пренебрежительно оттолкнул локтем и вошел в дом, без колебаний направившись к центру комнаты. Обережники вынужденно потянулись за йером, стараясь попадать след в след. Замыкающему приходилось хуже всех: он прикрывал тылы, ступая задом наперед и не имея возможности оглядываться на товарищей. Хотя на самом деле он мало что терял: ловушки жрецов – не слепые зубья капканов, которые поджидают жертв на одном и том же месте.
