Тяжело изобретать вселенную. Чтобы передохнуть, Иегова устроил шабат. Вишну под видом медитации задремывал в уголке. Вселенные научной фантастики – всего лишь крохотные уголки мира слов, но и над ними приходится серьезно поразмыслить; и вместо того, чтобы к каждой истории придумывать новую вселенную, писатель может возвращаться раз за разом в одну и ту же, отчего вселенная порой протирается по швам, мягчает, и влезать в нее, точно в ношеную рубашку, становится гораздо удобнее.
Хотя я вложила в свою вымышленную вселенную немало труда, не могу сказать, чтобы я ее изобрела. Я на нее набрела, и с тех пор так и брожу по ней, не зная дороги, – то эпоху пропущу, то планету забуду. Честные серьезные люди, называющие ее «хайнской вселенной», пытались разложить ее историю на хронологические таблицы. Я называю этот мир Экуменой и заявляю вам – это безнадежное занятие. Хронология его похожа на то, что вытаскивает котенок из корзинки с вязаньем, а история состоит преимущественно из пробелов.
Для подобной невнятицы есть иные причины, помимо авторской неосторожности, забывчивости и нетерпения. Космос, в конце концов, состоит в основном из провалов. Обитаемые миры разделены бездной. Эйнштейн объявил, что люди не могут двигаться быстрее света, так что своим героям я обычно позволяю лишь приближаться к этому барьеру. Это значит, что во время перелета они практически не стареют благодаря растяжению времени, но прилетают через десятки и сотни лет после отбытия, так что о случившемся за время полета дома могут узнать только с помощью удачно придуманной мною штуковины – анзибля. (Забавно вспомнить, что анзибль старше Интернета, и быстрее – я позволила информации передаваться мгновенно.) Так что в моей вселенной, как и в нашей, здешнее «сейчас» становится тамошним «тогда», и наоборот. Очень удобно, если хочешь запутать историков вконец.
Конечно, можно спросить хайнцев – они очень давно ведут свои летописи, и их историки знают не только то, что случилось, но и то, что все повторяется и повторится вновь… Их мировоззрение отчетливо напоминает Екклесиаста – нет, дескать, ничего нового под солнцем, – только относятся они к этому факту с куда большей долей оптимизма.
Жители же всех прочих миров, происходящие от хайнцев, естественно, не желают верить предкам и начинают творить историю заново; так оно и возвращается на круги своя.
Все эти миры и народы я не придумываю. Я их нахожу – постепенно, крошка за крошкой, покуда пишу рассказ. Нахожу и до сих пор.
В первых трех моих романах была Лига Миров, включающая известные миры нашего участка нашей Галактики, включая Землю. Лига довольно-таки неожиданно мутировала в Экумену – содружество миров, созданное для сбора информации, а не для установления своей воли, о чем порой забывает. В книгах моего отца по антропологии я наткнулась на греческое слово «ойкумена» – (от греч. oikumene – обитаю, населяю) и вспомнила о нем, когда мне понадобился термин, обозначающий разноликое человечество, произошедшее от одного очага. Я записала его как «Экумена» – фантастам порой дозволяются вольности.
Конец ознакомительного фрагмента.
