«Лох не мамонт, он не вымрет», – хмуро думал я.
Зубы уже стучали от холода, а подходящего клиента все не было. Вроде правильно все рассчитал – крупный бизнес-центр, время ланча, а ни одного одинокого балбеса на крылечке. Не работают они здесь что ли, раз не едят? Тогда хотя бы уж курили.
Схему я подглядел у арбатских узбеков. У тех, которые якобы дворники, но на самом деле давным-давно подмяли под себя цыган и всех тамошних попрошаек, артистов и художников. Но схема рабочая, главное – клиента подловить.
Я не узбек. И ростом повыше, и стройнее, и волосы светлые, прическа, опять же, модная: с выбритыми висками; да и втирать, что по-русски ни бум-бум, тоже не могу. Поэтому схему пришлось чутка доработать, соорудить себе жиденькую бороденку, свисающую до кадыка, надеть простецкую вязаную шапочку, да черный халат под куртку поддеть, чтобы рясу изображал.
Я мельком взглянул на свое отражение в стеклянном боку бизнес-центра – этакий деревенский дьячок, потерявшийся в большом городе. Хотел подмигнуть, но заметил у себя за спиной темное пятно, будто плотный рой черных мух кружит над головой. Резко обернулся, но ничего не разглядел, только дрожь пробрала так, что захотелось плотнее запахнуть куртку. Опять посмотрел в отражение – ничего. Может показалось или блик какой-то от проехавшей машины сверкнул.
Опа, есть клиент!
На крылечко бизнес-центра вышел какой-то тип с прикидом а-ля крутой воротила бизнеса. Короткое пальтишко, модная рубашка цвета детской неожиданности, брючки в клеточку, на ногах остроносые туфельки не по погоде – даже не мажор, а так, щегол из разряда «казаться, а не быть».
Прям то, что узбеки прописали! Работаем!
В одной руке у меня потухший кнопочный телефон, во второй горстка монет, одна из которых огромная: пять сантиметров в диаметре и весом под сотню граммов. Я подошел почти вплотную и безо всяких там аккуратных «а не могли бы вы», на которое так и просится ответить «нет», пошел в атаку:
– Молодой человек, помогите мне, пожалуйста.
Парень отлип от телефона и покосился на меня, пока не понимая, чего ждать.
– Что? Это вы мне?
– Еще раз прошу прощения, у меня очки разбились, – с этими словами я провел рукавом по лбу, типа смахивая муть перед глазами, и протянул к нему руку с монетами, выдвинув самую крупную. – Вот здесь можете прочитать? А то с моим «минус пять» все буквы расплываются.
Щегол не отказал и взял в руки монету, запуская первый акт схемы. По лицу пробежала тень удивления от веса, глазки забегали, считывая подтертые символы.
– Та-а-ак… два рубля, год тысяча семьсот двадцать второй, – сказал он и перевернул монету. – А здесь… всероссийский император самодержец Петр. Вот, держите.
– Спасибо, выручили, – но я не торопился забирать монету. Пусть посмотрит, подержит, покрутит. Там все как надо: и Петр симпотный в профиль, и короны на обратной стороне, и состарено грамотно. Уж не знаю, из чего их льет часовщик дядя Боря в своей мастерской, что прямо напротив ломбарда, но на серебро очень похоже.
– Еще одна маленькая просьба. Можете глянуть в интернете, сколько она будет стоить? Смогу я ее хотя бы за тысячу рублей продать? Я не ел со вчерашнего вечера, а путь еще долгий.
Я кивнул на смартфон, который он убрал в карман пальто. Помахал перед ним своим кнопочным старьем, показывая, что у меня не только интернета в нем нет, но и вообще заряда. И, будто извиняясь, развел руками.
– Да, давайте, посмотрю, – вздохнул парень, отдал мне монету и стал водить пальцем по экрану смартфона.
Вот он – первый момент истины.
Он сейчас вводит в поисковой строке: «2 рубля 1722 года цена» и…
Если в «Гугле», то первое, что он видит – это суммы от шестиста до восьмиста пятидесяти тысяч рублей. Если в Яндексе, то там первая ссылка вообще выдает лям восемьсот за среднюю цену. Главное, чтобы дальше не листал, а то на «Авито» уже полно такой же хрени, как он сейчас в руках держит, по двести рублей.
Глазки перескочили на монетку и обратно на экран, щегол задумался – есть контакт!
В голове его идет борьба – ищет подвох. Сейчас чутка углубится, чтобы понять, что на настоящий сайт попал, аукционного или монетного двора, а не фишинговой подделки, и наступит время для второго момента истины.
– Есть там что? – промямлил я самым обреченным голосом, на который был способен. – Может, за тыщенку хотя бы смогу продать?
– Эм-м, сочувствую друг! Какая-то шляпа, ценности нет почти.
Парень даже скривился для вида, будто какашку собачью на асфальте обсуждаем. Речь его поменялась, и он из вежливого офисного сотрудника превратился в гопника из своего родного замкадья, даже по сторонам невзначай обернулся.
