Иногда мне становится очень досадно, что рядом с моим домом нет часов с боем. Больших, башенных… Нет. Не как Куранты в Москве. Как те, что отбивали полночь в «Щелкунчике» или в «Золушке», без пафоса и блеска, без мыслей о праздновании Нового года. Бывает так, что в некоторые моменты бой часов просто необходим, как точка в конце предложения, как последний штрих, который придаст картине целостность.
Мы встретились в полночь. Конечно, глупо говорить об этом с такой уверенностью, когда я в итоге достала мобильный, чтобы посмотреть, сколько времени, часы на них показывали пять минут первого. Но почему-то я была уверена, что именно в полночь мы столкнулись на лестничной площадке.
Было темно, наверняка местные хулиганы опять успешно поохотились на лампочки, единственным источником света был свет фонарей, вяло текущий через окно. Всегда побаивалась темноты, особенно оставаясь одна. А тут, поднимаясь на свой третий этаж, я и вовсе вздрагивала от каждого шороха. Неудивительно, что увидев, как навстречу идет незнакомый парень, отшатнулась к стене… и едва не покатилась вниз по ступеням.
Феерическая неуклюжесть.
Слава богу, причина моей паники среагировала молниеносно: меня тут же схватили и поставили на ноги.
– Э… спасибо, – пробормотала я, близоруко щурясь.
Минус у меня был совсем небольшой, обычно я прекрасно обходилась без очков и линз, но ночью страдала от куриной слепоты: перед глазами все катастрофически расплывалось. Даже не сразу поняла, что незнакомец старше меня если только на пару-другую лет, не больше. Издалека он казался куда страшней и внушительней.
– Осторожней надо быть, – строго, как будто пятилетнему ребенку что-то объясняет, произнес парень, отступая назад. Теперь я ни капли не сомневалась: этого человека мне никогда не доводилось встречать. По голосам я различала куда лучше, чем по лицам, и этого голоса я прежде не слышала.
Красивый баритон… Чуть вкрадчивый, мягкий. Таким хорошо читать стихи впечатлительным девушкам. Жаль только, сейчас никто не читает вслух стихов. Разве что на поэтических вечерах, но это же совсем другое.
Вспомнились слова одного из соучеников Пушкина: «В Лицее мне запрещали носить очки, зато все женщины казались мне прекрасны». Разглядеть лица незнакомца толком не удавалось, для меня в полутьме он выглядел как угольный набросок, лишь очертания, никаких цветов. Заостренное лицо, ястребиный нос, глубоко посаженные глаза под иронично изогнутыми бровями. Четкий рисунок губ, сложившийся в легкую полуулыбку. То, что не могла различить, я с опасной легкостью приукрашивала, превращая обычного, скорее всего, парня в сказочного принца.
Девушки всегда нуждаются в сказочном принце, но в некоторые моменты особенно сильно. Когда грустно, одиноко… Когда, кажется, все складывается неплохо, но внутри и снаружи так пусто, что порой хочется сделать шаг из окна. Но, разумеется, этого не делаешь, ведь и причин нет.
– Я тебя раньше не видел, – снова заговорил незнакомец, не спеша уходить. – В этом доме живешь?
– Э… Да, живу. Недавно переехала, – промямлила я неуверенно, с трудом выдавливая из себя слова. В компании своих я могла не умолкать часами, но рядом с чужаками язык едва не отнимался.
Кажется, его улыбка стала уверенней, четче. Наверное, я показалась ему смешной.
– Значит, будем соседями, – довольно заключил он. – Я Максим.
Хорошее имя.
– Алиса, – представилась я, протягивая руку, и так и замерев. Наверное, девушкам руку не пожимают. Максим тоже так решил, и со смешком коснулся моих пальцев губами. Лицо тут же начало мучительно гореть, и я отшатнулась назад, вжавшись в стену.
– Приятно познакомиться. Еще увидимся, – уже откровенно рассмеялся над моей реакцией сосед.
А что мне оставалось? Только вздохнуть и уже в спину удаляющемуся парню произнести тихое «Пока». Надо мной часто так шутили знакомые ребята, наслаждаясь видом моего алеющего лица. Книжная девушка, тихая девушка, домашняя девушка. Та, что говорит редко, смотрит за спину собеседника и вечно думает о чем-то своем… Я все понимала, поэтому всерьез ничего не воспринимала. Ровно до этого момента.
Наверняка ровно в полночь мы с Максимом столкнулись на лестнице, и двенадцать раз должны были отбить часы на башне. Вот только башни с часами здесь нет.
Я постояла еще немного в мертвой тишине подъезда и, с трудом переставляя ноги, побрела наверх, к своей квартире, которую пока не привыкла считать своей.
Вообще, в ней жила бабушка Полина, дама в высшей степени эксцентричная, но и в высшей степени добрая. Главным ее недостатком, по мнению родственников, было исключительное негостеприимство: в свое жилище бабушка не пускала никого, ни детей, ни внуков, ни даже двух обожаемых сестер, моих двоюродных бабушек Валентину и Светлану. Следовательно, об этой квартире на Красном проспекте среди нашей семьи ходили примерно те же слухи, что и о пещере Али-Бабы. Тетя Аня, Анна Леонидовна, солидная академическая дама, подозревала, что бабушка Полина прячет где-то царские драгоценности. Как они могли попасть к бабушке – дело десятое.
Когда же бабушка Полина умерла, тихо, внезапно, оказалось, что в завещании она уже дотошно указала, кому отойдет её имущество. Квартира в центре города досталась почему-то именно мне, хотя любимицей я не была. Нет, с бабушкой у меня отношения складывались теплые, но не настолько, чтобы делать наследницей. Оспаривать её волю никто не стал, пусть трехкомнатная квартира должна была, по идее достаться другой внучке, Марине, в одиночку растившей двух детей. Я сперва хотела отказаться в пользу двоюродной сестры, но та оказалась настолько возмущенной и обиженной решением бабушки, что даже слушать ничего не стала. Маринка всегда любила рубить сплеча.
