Глава 1
Дорогой памяти
Бабье лето – особая пора. Желтое солнце, удобно устроившись среди нежно-голубых небесных просторов, любовно гладит мир теплыми лучами. Тополя-исполины, покачивая нарядными кронами, перешептываются с игривым ветерком, уже прохладным, но еще не приобретшим жгучей колючести зимних вихрей. Зелень газонов узорчато присыпана облетевшей листвой, и средь этой увядающей прелести тянутся к небу пушистые головки астр, хризантем и георгин. Красота, скажут многие и будут правы, но Эмиля Каримовна осени не любила. Ведь даже самая красивая и теплая осень когда-нибудь заканчивается, а идущая ей на смену зима во многом губительна для жителей сельских обветшалых домов. Далеко не каждый способен выжить в не отапливаемой покосившейся мазанке.
Скользнув на заднее сидение автомобиля, женщина аккуратно закрыла дверцу и, расстегнув пиджак, устало бросила:
- Домой. Быстро.
Щелчок замка зажигания, и чуть слышно затарахтел мотор. Направляемый умелой рукой серебристый седан плавно тронулся с места. Призывные огни витрин поплыли перед глазами, постепенно сливаясь в одно световое пятно. Реальность уступила место воспоминаниям.
Двадцатилетней девчонкой они впервые увидели ее – невесту сына. Ноги тряслись, сердце замирало, но голова оставалась ясной. Понравиться любой ценой! – единственная верная мысль в голове. Остальное бред: давно не стриглась, обгрызены ногти, пили вчера, но секса не было, Игорь перебрал.
Алевтина Ивановна встретила гостей с настороженностью, но дружелюбно. Отец окинул безразличным взглядом – состарившаяся копия напряженного парня по правую руку от нее.
- Мам, пап, это Эля и Костик. – Голос Игоря сипл, с заискивающими интонациями. Беззвучно просит принять их, и от этого мерзко на душе, но быть принятой хочется очень, до соленой рези в глазах. Ведь если не примут, придется возвращаться к матери, а скоро зима, холода, и Костьке вряд ли дожить до весны на хлебе и воде.
- Есть садитесь, - орудуя возле электрической плитки, Алевтина Ивановна указала на стол позади себя. А там миска с салатом, обильно заправленным майонезом, отварной картофель, сосиски, ломтики тонко нарезанной колбаски, вкус которой уже и не вспомнить.
- Нет, спасибо. Мы только что поели, - хочется вырвать и выбросить язык за столь наглую ложь, но отказаться требуют приличия. Хотя, кому они нужны эти приличия, когда в животе злобно воет голод?!
- Глупости не говори. Я что слепая, не вижу, как вы живете, - Алевтина Ивановна строго посмотрела на сына. – Корми, давай. Нечего голодом ребенка морить.
Эля так никогда и не узнала, кого имела в виду мать Игоря: ее саму, невероятно худую в тот момент или жмущегося к ноге Костика.
За столом сидели вчетвером, Алексей Игоревич с наполненной женой тарелкой устроился на досках под орехом – самым высоким деревом на садовом участке. Костик с жадностью запихивал в рот все, что предлагали. Она наблюдала за ним, боясь одернуть и одновременно страшась реакции будущей свекрови. Игорь ел внешне безразличный ко всему.
Когда с пищей разобрались, Эля убрала со стола и принялась мыть посуду над грядкой, отчаянно желая услышать хоть что-нибудь из разговора матери с сыном. И услышала.
- Конечно, мы не изверги, пустим. Но и ты должен понимать – до первой пьянки. Чуть загуляешь и все. Отец не потерпит.
- Мам…
- Ему этого безобразия не надо. Либо живи по-человечески, либо гуляй. Ясно?
- Ясно, ясно. – В голосе Игоря очевидное облегчение, и она сама выдохнула. Отлегло.
Подозвав таращащего глаза Костьку, сказала:
- Сегодня в город поедем, в новый дом.
- А баба? – в голосе ребенка и радость, и испуг в равной мере.
- Баба не поедет, баба останется в деревне, - успокоила она, ощущая, как отчаянно прыгает от счастья собственное сердце, стучится в ребра, словно долгожданный гость с дверь. – «На наше счастье», - подумала, но вслух не произнесла. Вдруг удачу спугнет!
- Приехали, Эмиля Каримовна, - приятный слуху баритон водителя безжалостным ластиком прошелся по холсту воспоминаний. Восторженный взгляд детских глаз остался в прошлом, а вместе с ним и страх оказаться отвергнутой. Не то время и положение, чтобы бояться. Одинокая, испуганная девочка выросла и превратилась в самодостаточную женщину, способную отвечать не только за себя, но и тех, кто рядом.
- Хорошо. До девяти свободны. Отвезете меня в аэропорт, - поймав взгляд молодого человека в зеркале заднего вида, сообщила Эля.
Согласного кивка водителя женщина уже не видела. За последние пару лет привыкла ожидать безукоризненного исполнения поставленных ею задач – прерогатива высшего руководства. Вот и Владимир, коль согласился работать на нее, изволь соответствовать требованиям, а нет – ступай своей дорогой.
Сто девяносто два квадратных метра элитного жилья встретили ее непривычным оживлением: «Рондо» Моцарта и Виктор с двумя наполненными бокалами и бутылкой вина в руках у дверей гостиной.
- Что празднуешь? – опередила она мужчину, отметив его небрежно взъерошенный вид, такой, как ей нравится. Готовился к встрече.
- Как что?! – с обидой. – Сегодня годовщина. Пять лет!
- О-о-о, целых пять? – всунув ноги в мягкие тапочки, Эмиля подошла к сожителю и взяла один из фужеров. – Отметим. Салют! - залпом осушив бокал, вернула его недоумевающему мужчине. – Повтори, будь добр, - сквозь ком в горле, и оттого сухо.