Новый человек – редкий гость в тракторном отряде. Любого приезжего трактористы видят с лету и с одного взгляда решают, получится ли польза от этого человека или он зря приехал. Потом, конечно, несколько дней будут обсуждать посетителя: какой у него плащ, как он говорит, как ходит. Всего по косточкам разберут.
В один из летних дней агроном Федор Иванович и тракторист Степа сидели на краю глубокой борозды. Федор Иванович слушал, а Степа рассказывал. Степа был человек веселого нрава и на язык острый.
«Года два прошло с тех пор, – рассказывал Степа. – Работал я тогда на „ХТЗ“. Известно, трактор дряхлый. Вот он и стал, по старости, метров за тридцать от дороги так, что ко мне надо идти через пашню. Стою – мозгую: какую, внутреннюю или наружную, боль лечить у старца? Смотрю, остановилась на дороге легковичка. Вылезает из нее женщина с портфельчиком. Средних лет женщина, канцелярской закваски. Ну, шляпка на ней, конечно. – Тут Степа ухмыльнулся, прищурил глаз и надвинул на него уголок козырька, чтобы не терять серьезности. – Да. Подошла к пашне и кричит:
– Тракторист! Товарищ тракторист!
– Рад стараться! – кричу ей в ответ.
– Подойди-ка сюда!
– А вы кто будете?
– Я, – говорит, – из областного управления сельского хозяйства, агроном.
– Тогда, – отвечаю, – можно. А вы по какому делу?
– По зяби-и!
– По зяби – можно. Вот сейчас налажу трактор и тогда – сию минуту!
Поняла она, что я к ней вряд ли пойду. Вижу: наступила на пашню, попробовала ногой, трошки постояла и тронулась ко мне решительным шагом. Тут-то и обратил я внимание, что на ногах-то у нее туфельки с худыми носами и совсем без пяток».
– Босоножки, – пояснил Федор Иванович.
«Идет агрономша ко мне, а у нее из носочков земля прыщет: свирк! свирк! Полны-ы туфельки земли! Подходит она ко мне. Смотрю я на ее обуву и говорю:
– С такой-то сбруей по зяби негоже ездить.
– А тебе, – говорит, – трудно было подойти?
– Извиняюсь! Не учел обмундирования.
Она, конечно, все всерьез принимает. Я – тоже, вполне серьезно. Дело выясняется, что она едет по проверке данных: в райзо – одни данные по зяби, а в МТС – другие. Вроде бы ей задание – выяснить, кто лучше сводки делает: райзо или МТС.
– Я, – говорит, – проверяю эти сводки. Нет у вас в районе правильного учета. Вот, беру на выборку. За вашим отрядом значится семьсот гектаров. Правильно это?
– Нет, – отвечаю. – Мы напахали шестьсот.
Тут она ухватилась за голову и, скажи, ну прямо пропела, как Сильва:
– Ой, ой, ой! Третья цифра получается!
– А что ж, – подтверждаю, – и получается. Один пашет, а трое учитывают. А вам, как я понимаю, требуется не то, сколько я спахал, а то, кто обо мне правильную сводку дал.
Посмотрела она на меня критически и возражает:
– Мне сейчас не до рассуждений.
Я это присматриваюсь на ее руки и вижу: пятнышко на среднем пальце вдавлено и чернильное окружье вокруг этого пятна. Пишет много, думаю про себя. И ручка не совсем удовлетворительная – пачкает. Разговариваем мы таким манером, а я тем временем трактор лажу. Неполадки, к счастью, оказались пустяковыми – отказали две свечи. Я одну „на разрыв“ поставил, другую заменил. И делаю вид, что мне надо ехать. В заключение говорю ей:
– Никому дела нет, как я спахал. А вот спрошу-ка вас: почему у меня на плуг каменюка в три пуда навалена?
– А ведь и правда! Зачем? Отвечаю ей:
– Хоть вы и не заметили той каменюки, а она является фактом. Плуга нет настоящего на „ХТЗ“. Половина тракторов этой марки не пашет зяби по этой причине. Вот это – плуг старый, ему в субботу сто лет: не навали груз – не спашешь. А я ухитряюсь давать качество.
Тут я завел трактор и поехал. Оглянулся назад: стоит она и вслед мне смотрит. Право слово, мне даже жалко ее стало: может быть, думаю, человек учился в институте, а пропадает ни за грош. И на каменюку внимания не обратила, и глубину не смерила. Не укорила, не похвалила. Одним словом, отставший от жизни человек». Степа безнадежно махнул рукой.
– А как ее фамилия? – спросил Федор Иванович.
Конец ознакомительного фрагмента.
