Они давно не виделись. Встретились случайно в родном городке. Каждый зачем-то приехал к родителям. Родительские квартиры были в разных подъездах в одной девятиэтажке. Решили пойти к Владу.
Всю ночь Влад и Саня бухали. Немного поспали под утро. Проснулись рано, поняли, что выпить в доме нечего. Оделись, вышли на улицу и поплелись в направлении «Пятерочки». В то время продавали с 8-00. Но было только без четверти. Конечно, каждый из них знал, что запросто сможет уговорить любую продавщицу отпустить ему полтора литра в любое нерабочее время дня и ночи. Но из-за 15-ти минут не хотелось обострять обстановку и «напрягать мышцы шеи». Наоборот, хотелось пройтись по родной улице свежим летним утром, пока никого нет, помолчать, посмотреть по сторонам. Каждый шел и вспоминал о своем. Саня решил закурить.
– А кто курит? – в утренней тишине раздался громкий южный говор.
– Я, – с вызовом отозвался Саня.
– А, ну вам можно, – ответил насмешливо голос. И через секунду добавил, – Если со мной поделитесь.
– Кури, – предложил Саня, и протянул пачку сигарет подходившему из ниоткуда хозяину голоса.
– Не спица, бродяги? – продолжал нарушать идиллию голос, – Вижу у нас одинаковые планы, не так ли?
– Есть какие-то предложения? – Влад решил перевести на себя вектор разговора. Он знал, что если Саня продолжит диалог в одиночку, то через 10 минут здесь будет и драка и милиция и бобик. И, наоборот, не будет чудесного утра, не будет такого милого разговора о жизни, не будет ни эпохи возрождения, ни просвещения, ни просветления . Утро – это самое возвышенное время в запое. Нельзя его упускать вот так без причины.
– Предложение очень простое: сейчас берем два литра и идем в 41-й дом во второй подъезд. Там Гоша слепой меня ждет. Литр матери его отдадим. А литр сами раздавим с Гошаном на четверых, – очень просто ответил южанин.
– Я знаю Гошу из второго подъезда. А чего это он слепой-то? – спросил Саня.
– Уже год почти прошел, как мы обожрались каким-то пойлом. Несколько человек и ослепли. Гошан тоже ослеп. А я вот нифига, – также просто ответил голос.
– Как же он живет? Он из дома выходит? А что врачи говорят? А мать что? – Саня не на шутку испугался и засеменил вопросами, не дожидаясь ответов. Но ответов и не последовало. Хозяин голоса посмотрел на Влада в ожидании подтверждения своей идеи. Затем, уловил своим волчьим чутьем невидимые признаки согласия на лице Влада и уверенно зашагал по направлению ко входу в магазин.
Поднялись на восьмой этаж. Вошли в квартиру. Открыла женщина лет пятидесяти. Пьяньчужка. Забрала литр и радостно всех пригласила проходить на кухню. Сама намылилась на улицу с бутылём под мышкой. В коридоре возник Гошан. Он шёл одной рукой ощупывая стену, а другой проверял воздух впереди себя – нет ли преграды.
– Это я. С парнями, – сказал южный голос.
– Здорова всем, – поздоровался Гошан.
Сели за стол. Саня быстро сообразил, где в типовых кухнях могут находиться стопки, где хлеб, где тарелки. Он старательно все сполоснул, вспомнил о том, что водка тоже стерильная и только после этого налил всем до краев. Выпили.
Саня первый почувствовал тепло в груди, закурил, раскраснелся. Было видно, что водка быстро у него прижилась, и воспоминания накатили теплой волной из недалекого прошлого.
– Мы с Владом в начале 90-х на Варшавском вокзале в ларьке купили как-то два литра «Абсолюта». Тогда еще именно с Варшавского вокзала к нам автобус ходил. В Питер за кроссовками ездили. Купили «Рибок», классные. Думаем, приедем домой – надо обмыть. Вечер уже был, мы усталые, купили две бутылки литровые. Приехали в Ниенслот, ко мне домой пришли, достали бутылки, смотрим, а в них муравьи плавают. Это знаете, когда в ванной, в квартирах паленую водку бодяжат, и потом по фирменным бутылкам разливают, то у некоторых в ванных муравьи квартирные заводятся. Те, кто по бутылкам разливает, наверное, сами пьяные работают, поэтому муравьев и не замечают. Так и развозят по ларькам для продажи. А такие лохи как мы покупают. Но мы пить не стали. Жалко конечно было, дорогая водка. Но вылили. Не стали рисковать, – Саня потянулся открыть пошире форточку.
– Знаешь, Влад, а я вот очень жалею, что не могу теперь футбол смотреть, – обратился к Владу Гошан, – Я его по телевизору слушаю.
– Надеюсь, что зрение вернется, Гош. Я читал, что с годами яды отступают и зрение возвращается, – ответил на это Влад.
– Да, мне все это говорят. Я уже сам поверил, что вернется. Этой надеждой и живу, – ответил Гоша.
– Живет надеждой и пьет не глядя, что наливают, – подумал Влад, – И все же очень хочется, чтобы зрение вернулось к нему.
Гоша не зря заговорил с Владом про футбол. Было время, они играли целыми днями напролет на стадионе у третьей школы. В школьные годы все пацаны Ниенслота жили футболом. Это было как наваждение. Период с 1980 года, когда Зенит завоевал «бронзу», затем, через чемпионство СССР в 1984 году, через предательство кумиров в 1985 в матче с Куусюси и до чемпионата мира 1986 года в Мексике – шесть беззаботных футбольных лет из школьного детства.
В год чемпионата мира Влад жил ожиданием этого неведомого события. Он уничтожал отцовский «Советский Спорт» вырезая из него все статьи об игроках, заявленных своими странами в состав сборных команд. Научился рисовать перца Пике и буквы Mexico86. Изучал календарь группового этапа и этапа плей-офф. И вдруг, в один прекрасный день он понял, что нужно провести чемпионат мира между дворовыми командами. Эта мысль возникла не как его желание или задумка из разряда «Ах, если бы», а именно как понятие о том, что все пацаны хотят этот чемпионат. Просто они еще не сформулировали запрос на него. А он, Влад, сформулировал, и скоро он им предложит турнир, уже имеющий свой сценарий, и они, конечно, согласятся поучаствовать в нем.
