– Я сегодня видел во сне красивую девушку, – сказал Толик, опершись о перила балкона и глядя в морскую даль. – Она мне устроила фотосессию, а в процессе съёмок вижу: хочется ей гораздо большего. И так ко мне прижмётся, и этак погладит, и раздеваться уже начала – в общем, мало-помалу почти дошло у нас до дела. И тут…
– Неужто не дала? – шутливо подначил я.
– Не дала, – со вздохом подтвердил он. – Вера меня разбудила, не дала досмотреть та-а-акой сон. Если б не она, всё закончилось бы хорошо.
Я сочувственно поцокал языком, и мы замолчали, слушая пение птиц и любуясь окрестной панорамой. Лучи утреннего солнца освещали безмятежную синь Сухумской бухты. Наша резиденция располагалась на южной окраине абхазской столицы, в переулке Услара, и отсюда, с балкона, открывался замечательный вид на весь город. Дома, разбросанные по обступавшим её горным склонам, тонули в буйной зелени. Ветви деревьев клонились к земле от яблок, хурмы, гранатов, мандаринов, апельсинов, лимонов – близилось время сбора урожая. Впрочем, наши мысли в эти минуты были далеки от сельскохозяйственных интенций: мы наслаждались собственными долготой, широтой и высотой над уровнем моря, помноженными на предвкушение приятного дня.
– Синь сосёт глаза, – не удержался от восхищённой реминисценции Толик, воздев руку над бухтой.
– А зелень-то какая, – указал я на обрамлявшую море сушу. – Середина октября, а на деревьях ни одного жёлтого листочка!
За нашими спинами, на двух сдвинутых столах, стояли тарелки с фруктами, баклажка с мёдом, пустая бутылка из-под чачи, ополовиненный кувшин с домашним вином – остатки вчерашнего пиршества, о котором напоминало лёгкое похмелье.
Да уж, славно мы вчера пополуночничали…
Но прежде чем рассказывать о событиях минувшего дня, представлю читателю действующих лиц моего повествования:
Анатолий Клименко – известный российский художник, непревзойдённый исполнитель казачьих песен и потайного кубанского фольклора.
Вера – его неизменная муза и спутница во всех отношениях.
Андрей Глушенко – неувядающий автор и исполнитель стихов и песен, и прочего всякоразного, а также гостеприимный хозяин особняка на горе, в коем мы получили кров и стол во время нашего абхазского трипа.
Амра – моя рыжая муза, которая на своём голубом «Додже» привезла меня, Толика и Веру из Краснодара в Сухум, а затем – невзирая на сопротивление – благополучно доставила обратно.
…А началось всё с ночного звонка Андрея:
– Женя, ну когда вы наконец приедете? Я посмотрел прогноз: целую неделю обещают хорошую погоду, а потом снова начнутся дожди. Сейчас самое время – бери Толика с Верой и приезжайте завтра же.
Несколько лет мы собирались совместно поколесить по Абхазии. Толик и Вера регулярно наезжали в гости к Андрею, а мне всякий раз что-нибудь мешало. Вот и теперь я стал лихорадочно вспоминать текущие дела, мысленно выстраивая их по ранжиру и приговаривая примерно в таком духе:
– Нет, ну не могу я вот так, сразу. Если хотя бы через неделю…
Однако мой визави не ослаблял напора:
– Можно, конечно, и через неделю, но там по прогнозу будет несколько дождливых дней. Дела подождут, а погода ждать не станет. У меня в этом году триста литров домашнего вина. Чачи, правда, поменьше, литров тридцать, но нам хватит. И хурма спеет, и апельсины. В прошлом году я посадил кумкваты – сейчас уже плоды на ветках висят! Бросай всё и приезжай, я покажу тебе такие красивые места – домой возвращаться не захочешь!
Амра сказала мне:
– Хочу кумкватов и сыра. Давай съездим на неделю.
– Тридцать литров чачи за неделю не выпить, – возразил я. – Надо ехать дней на десять-пятнадцать.
– Я могу только на неделю, – твёрдо заявила она.
– Как поедем? Поездом?
– Зачем поездом? Я всех отвезу туда и назад.
…И спустя сутки с небольшим мы уже мчались по горному серпантину на голубом «Додже» Амры, неотвратимо приближаясь к границе. На полдороге, где-то между Дедеркоем и Верхним Буу, устроили короткую стоянку над обрывом, перекусили Вериными пирожками и котлетами, запив сей фриштых фляжкой агуарденте, – и веселее прежнего помчались дальше. Толик от полноты чувств несколько раз затягивал попутные песни в курортном наклонении:
У мо-о-оря, у си-и-инего моря
Со мно-о-ою ты, рядом со мною!
И со-о-олнце светит, и для нас с тобой
Целый де-е-ень поёт прибой!
На адлерской таможне проверка паспортов и досмотр заняли минут десять. Единственным предметом, который озадачил стражей кавказского лимеса, оказался этюдник.
– Что в этой коробке? – поинтересовался абхазский таможенник. – Не оружие?
– Здесь краски, – пояснила Амра. – Художника везу.
И в подтверждение своих слов указала на Толика (чей жизнерадостный эйдос вполне убедил человека в форме в отсутствии у нашей компании отрицательных помышлений). Мы получили отмашку с пожеланием доброго пути – и через несколько мгновений уже мчались по Сухумскому шоссе.
Настроение было приподнятое. Притом чем дальше – тем больше. Вероятно, потому что его подогревало предощущение приключений, без коего не обходится начало любого путешествия. Всё же прав был Грэм Грин, выразившийся на сей счёт следующим образом:
