© Дудаков В. А., 2014
* * *
Родным и друзьям, живым и ушедшим.
Художник исчезает, когда он обретает сам себя.
Макс Эрнст
Ведь слыл я «мастером» когда-то,
И, откровенно говоря,
Пишу с рассвета до заката,
И, в общем, кажется не зря.
Велосипедная страна,
Рули, багажники, колёса,
Сдувает листья пылесосом,
Слегка под «дурью» без вина,
Музейный служка в шапке красной.
Прозрачной, ветряной, безгласной
Небес сияет тишина.
Фонтан струит близь Рейкс музея
Дождь для забавы детворы,
Нелепой водяной игры,
В объятиях сатира фея
Тепла не может обрести,
И где бы вы смогли найти
Тюльпанов краски веселее.
Гуляет люд в кафе «Кобрá»,
Где сквер, а рядом шоп Ван Гога,
Там книги, сувениров много,
И куча всякого добра.
Блестит в дожде промытый кафель,
И запах пригорелых вафель
Где надо и совсем не надо
Чуть смешан с вкусом шоколада.
Заводною игрушкой,
В цвет небес погружён,
Пива жёлтая кружка,
Старый Рембрандта дом,
Кресла пластик дешёвый
И от дождика зонт,
Пёстрый город, весёлый,
В нём грустить не резон.
Плещет лодка – вагончик
По каналам тугим,
Где маршрут он закончит —
Над водой сизый дым.
Вещевая брахолка —
Наркотический криз,
К небу вытянув холку,
Облака запряглись.
Вечер красит так густо
В красный цвет фонари,
Тянет в ложи Прокруста
От ночи до зари.
Блошиный рынок на набережной близь площади Рембрандта
Павильоны, палатки, арабы,
Бронза, коврики, битый фарфор,
Джинсы, куртки, цветные наряды,
С давних пор здесь мошенник и вор.
Словно тянут из шляпы игрушки
Для зевак, простофиль, простаков,
И словесной гремят погремушкой,
Завлекая толпу чужаков.
Лихо крутится тёмное дельце,
Лица стёртые, бледны как мел,
Вдоль трамвайные кружатся рельсы
Под пивными парами «Амстел».
Да неважно, что всё это значит,
Чтоб всучить залежалый пустяк,
Заглядишься – и в миг одурачат,
Даже если нажива пятак.
Свет огней в синих сумерках стынет,
Без удержу гуляет страна,
И каналами бродит косыми
С облаков кувыркнувшись луна.
Дождь, жжёт асфальт отражение света
Пляшущих букв от кафе на краю,
Где же мне всё-таки виделось это,
В прошлом осталось и вновь «дежа вю»?
Дамы здесь строги, мужчины манерны,
Прочие за стойками баров галдят,
Снял Амстредам и охотно примерил
Яркий парижский богемный наряд.
Всласть зарубежными полон гостями,
Здесь и богач и последняя голь,
Гордо сияют и манят огнями
Полу «Ротонды» и полу «Куполь».
Здесь всесезонно за счастьем охота,
Каждый за жизнь уцепиться готов,
Варится в общем котле вся Европа,
Азия, Африка, ген островов.
Выгнули спины мосты по старинке,
Гладит их плиты идущий поток,
И проявляется словно на снимке,
Заново прошлого времени ток.
На тротуарах не очень-то чистых,
Стайки прохожих испуганно жмутся,
Братья садисты – велосипедисты
С видом довольным по лужам несутся.
Тянется сеть паутины каналов,
Тихо струится поток вдоль домов,
Старые лодки качают устало
Клочья сопревших гнилых парусов.
Бомж собирает бутылки в канавке,
Стайка детишек играет в футбол,
Влез на газон очумелый от травки
Некто, чей возраст не ясен и пол.
Вот и закончилось позднее лето,
Тучи дожди в поздних сумерках льют,
Грустно в закате вечернего света
Старые башни часы отобьют.
То ли «замок», то ли «мост»,
Расшифруй, поди ты, Брюгге,
Небо цвета спелой брюквы
И каналов длинный хвост.
Тихо плещется вода,
Раньше шёл канал до Гента,
К настоящему моменту
Всё ж красив он иногда.
С неизбывною тоской
На канал глядит собака
Из окна, и ждёт лишь знака,
Кто возьмёт её с собой.
И суконщик и мясник —
Каждый дом себе построил,
Со стараньем, сколько стоил
Зная каждый половик.
Вот фламандский эконом,
Он на девок тратил деньги,
На игру, трактир, безделье,
Да не нам судить о том.
Старый рынок Гроте Маркт,
Всё на свете продаётся,
Там вино рекою льётся,
Всякий выпить не дурак.
В кабаке средь бочек вин
Тонкий профиль с мнимой мушкой,
Рядом с ней с пивною кружкой
В стельку пьяный господин.
Женщин вычурный убор,
Шляпы чёрные мужчины
Сохранились на картинах,
Моль не съела до сих пор.
Вот набросок первый сорт:
Под осеннюю прохладу
Ром, лимоны, шоколадка —
Весь фламандский натюрморт.
Нежных лилий скромный вид,
Тяжесть бархата на скатерть,
Умилённо Богоматерь
На Архангела глядит.
Мемлинг, Ян ван Эйк и Босх,
Где увидишь ты такое,
Было время золотое,
Это вам не то что МОСХ.
Древней башни ствол «Белфор»,
Арок стройные бойницы,
Пышногрудые девицы
Зрят, где жил «Слепой осёл».
Выпад шпаги жала злей,
Честь – не повод для наживы,
Здесь течёт в разбухших жилах
Кровь бургундских королей.
В тонких игл острия
Воздух вдет свободы Брюгге,
Облака в небесном круге
Славят радость бытия.
Пришла беда, ну кто же мог подумать,
Мир погрузился в призрачную тень,
Но твёрдо пальцы прижимают струны,
Не признавая трудную болезнь.
Жизнь неотвязной музыкою стала,
Способной вновь отвадить от беды,
И замирал до боли шелест зала,
Чтоб вдруг взорваться бисом громовым.
Слагался быт по непростым законам,
Так стерегла беда из-за угла,
И часто только трубка телефона
Была той связью, что помочь могла.
Не в нашей власти, где поставить точку,
Но не сдаёмся молча, без борьбы,
Растаял звук, вселяясь в голос дочки,
Как продолженье собственной судьбы.
