Шатром созревших туч предстало небо —
Готовьте коромысла и ладони!
Гляди, июльский полдень непреклонен —
Грозу уронит.
Шагали мы дородными полями
(В тот год минуло каждому по десять) —
Два друга из села за редким лесом,
И каждый весел!
Бутон сомкни, цветущее сословье, —
Небесной хляби распростёрты крылья.
Гляди, ужель на большаке средь пыли
Коня забыли?!
Насквозь блеснула огненная сила
По спелой сливе мрака грозового.
Гляди, чего же конь так бьёт подковой?
Но ты – ни слова.
И грянул гром по бархату затишья,
И ветры разметали рожь и плевел.
Гляди, там жеребёнок колыбельный —
Дрожат колени.
Не конь – то лошадь у седой дороги
Прибила пыль копытом материнским.
Для жеребёнка путь, видать, неблизкий,
Да ветер низкий.
Боится он, тщедушное созданье,
Таращит глаз на что-то пред собою.
Ещё раскат! И дождь ступил стеною
По злому зною…
Как беззащитно, да, но как забавно
Свиданье чьё-то первое с грозою…
Отведал день живительной прохлады,
И жажду утолили рожь и плевел.
А жеребятам многого не надо —
И мы запели.
Стоим мы четверо, друг друга понимая,
Хотя четвёртый – он, пожалуй, лёжа.
На что же он теперь, лентяй хороший,
Такой похожий?
Так откровенно мы с тобой смеялись,
Так дружелюбно плевел всколыхнулся,
Что жеребёнок глупо улыбнулся
И в мать уткнулся.
