О том, что Ника Голубева победила в журналистском конкурсе, я узнала от Иры Усовой. Закончились новогодние праздники, за окном густо валил снег, и, глядя на этот снег, я слушала, как Ириша с её ангельским лицом и синющими глазами Мальвины сыплет матом в телефонную трубку.
– Как это может быть, скажи мне? – почти кричала Ириша. – Она же ничтожество! Итоги подводят по результатам работы за год, ты понимаешь, за целый год! Она же ничегошеньки не может, как она стала лучшей?! «Открытие года»!
– Не представляю, – сказала я напоследок. – Совершенно не представляю…
Конечно, я тоже была в недоумении. Главным образом потому, что в течение года я несколько раз видела Голубеву, и она ни словом не обмолвилась о своих журналистских опытах. Все мы знали тщеславие Ники, как она могла промолчать о публикациях в газете?
После разговора с Ирой я позвонила Нике.
– Вот, узнала, что ты победила в конкурсе журналистов… Поздравляю.
– Спасибо. – В её голосе слышалось напряжение.
– Удивлена. Ты ничего не говорила о новой работе.
– Разве? – совершенно искренне удивилась она. – По-моему, я тебе все уши об этом прожужжала!
Я положила трубку. Ника – это Ника. Что тут ещё сказать?
Ника Голубева выросла в неблагополучной семье. Её родители развелись, когда ей исполнилось четыре года. Мать Ники любила погулять, это и стало причиной разрыва отношений. После развода отец Ники уехал из города. Она осталась жить в той же квартире на длинной серой улице, в квартале, застроенном бараками, с матерью и её мужчиной. Строго говоря, мужчины периодически менялись, но все они крепко закладывали за воротник, и потому слились для Ники в одного.
Сначала Никина мать работала проектировщиком в крупной организации, но после развода уволилась и нанялась уборщицей в продуктовый магазин. Эта работа её устраивала. Не деньгами, но перезрелыми бананами, мятыми боками огурцов-помидоров, просроченными консервами, кусками колбасных батонов с истёкшим сроком годности, в общем, как говорят товароведы, «неликвидными остатками». Из всего этого выходила дешёвая закуска.
Нике в такой обстановке жилось несладко. Хотя мать её не обижала и даже как будто побаивалась, чем старше Ника становилась, тем больше её угнетало ощущение заброшенности и неустроенности, та грязная, неприятная аура, которая неизбежно витает над членами семьи алкоголика. Возможно, именно тогда в атмосфере дома, пропитанного винными парами, в окружении случайных людей и таких же случайных, отживших свой век предметов, и зародилась Никина страсть к пафосу и внешним эффектам.
После школы она поступила в институт, где у неё появилось много недоброжелателей и две приятельницы – Наташа Ларионова и я. Точнее, приятельницей Ники была только Наташа, чей материнский инстинкт изливался на всех, в ком она угадывала несчастье. Она и познакомила меня с Никой, которая была для меня безнадёжно чужой, но Наташа сказала: «Посмотри на неё, она же комплекс ходячий!» Эти слова меня тронули, а может, мне не хотелось плохо выглядеть в Наташиных глазах. Как бы то ни было, я стала общаться с Голубевой, со временем даже привязалась к ней, несмотря на то что Ириша Усова, которая знала Нику по студенческому театру, называла её «дура дурой», и даже на то, что моё мнение о Нике ничуть не изменилось.
С первого по третий курс Ника училась на художественном факультете, а по вечерам ходила в театры. В конце третьего курса устроилась в школу учителем рисования и продолжала готовить себя к будущей профессии – она хотела стать театральным художником.
Но после университета в театр Нику не взяли. Тогда она пошла работать в редакцию газеты оформителем с намерением рано или поздно попасть в театр. И никогда не упоминала, что хотела бы заниматься журналистикой. Ни разу. Позже Ника говорила, что так сложились обстоятельства, она стала писать, и вот, у неё получилось… Всё это вполне могло быть правдой, но – стать первой из почти сотни профессионалов?..
Нет, я не понимала, как такое могло быть.
После конкурса Ника стала называть себя журналистом; о работе в театре она больше не заговаривала. Она ходила по людным местам, обрастала знакомствами и как-то быстро вышла замуж за мужчину старше себя лет на десять – известного ведущего местной телекомпании.
К тому времени Никина мать переехала в другой город. Они продали квартиру, и на свою часть денег Ника купила отличную двушку в хорошем районе, в новом красивом доме. Добрая Наташа радовалась, что наконец-то у Голубевой всё налаживается, Ириша Усова негодовала и злилась, а я была так занята кандидатской, что смотрела вполглаза и слушала вполуха. И только позже мне стало известно, что замужество было проектом, обещавшим большие перемены: Ника рассчитывала, что, став женой популярного человека, будет на виду; собиралась делать авторскую передачу с участием мужа, где она стала бы ведущей…
Были у её планов перспективы или нет, неизвестно. Вскоре после свадьбы муж Ники – Николай Угольков – попал в аварию и сильно повредил лицо. В эфир Уголькова пускать перестали, он рассорился с руководством и уволился из телекомпании.
