Сегодня историю переписывают все кому не лень, от личной биографии до мироздания. Если сами историки спорят между собой является ли история наукой, или свободным искусством, то, что тогда говорить о простых смертных, которые в большей степени не имеют представления даже о собственных корнях. Стало модно приписывать себе то, или иное родство, в прочем так было всегда во все смутные времена существования Руси. Возьмём, к примеру, самую ближайшую историю XX века, это Октябрьская революция, когда потерявшие состояния дворяне перевоплощались в детей кухарок и начало XXI века – неожиданно разбогатевшие дети настоящих кухарок покупают себе дворянские титулы. То же самое происходит и с историей государств, когда пришедшие к власти правители пытаются внести собственную лепту в историю, переписывая её под себя, вернее, под личностные интересы своей родословной. Россия, скорее всего единственная страна, где до сих пор продолжают разрабатывать просторы Родины лжеродственники незабвенных героев, артистов, политиков и даже монархов, чьи генеалогические древа разрастаются плантациями пальм на берегах мечты великого комбинатора. Забывая историю, мы так и будем спотыкаться о её корни, вечно повторяя ошибки прошлого. Люди всегда верили и не перестанут верить тому, что написано на заборе и, живя в век информационных войн, эта вера с ускоренной силой овладевает их сознанием…
Никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе…
Л.Н. Толстой
Глава 1. ЗАГАДОЧНЫЙ ПРИШЕЛЕЦ
Больше двух дней продолжались беспорядки в Москве, толпа кричала:
– Василия на трон!
Вся Красная площадь была заполнена людьми, которые жгли костры и не собирались расходиться, пока не назовут имя царя. Бояре все сделали, чтобы именно боярин князь Шуйский стал новым государем. Он был настоящий Рюрикович и по крови, и по знатности, его родословная была почище Грозного, а тем паче Годунова. И 19 мая 1606 года на трон был провозглашен Василий Иванович Шуйский, который и был главным руководителем заговора против самозванца Лжедмитрия. Царь, целуя крест, обещал народу, что он будет править государством, не чета Ваньке Грозному и Бориске Годунову, а тем более самозванцу.
– При них кровища людская рекой лилась, – говорил он, напоминая собравшемуся люду:
– Без суда и следствия казнили только потому, что кто-то им на ухо что-то нашептал.
– Кровопийцы! – восклицал царь.
И народ, неистовствуя, кричал:
– Да здравствует Василий – царь Всея Руси!
Летели кверху шапки, и, размахивая факелами, толпа продолжала реветь, сотрясая своими криками весь Китай-город. А царь продолжал:
– Я же больше никого не казню без суда, который буду чинить с боярами своими, и все доносы проверяться станут, а совравших в них, прямиком на плаху.
Он, конечно же, нарушит позже все свои обещания, за что и будет проклят народом. Массовые празднования и волнения продолжались аж до конца мая, сторонники Василия пировали и кутили. Но не все в Москве были таковыми, многие не поддерживали это решение, да и просто не желали видеть Шуйского на троне. Царь же, утроив стрелецкую охрану, понимал: если срочно не венчаться на царство, то может произойти все, что угодно. Он уже сменил патриарха, взамен Игнатия, устраненного вместе с самозванцем, назначил новым патриархом Казанского митрополита Гермогена, но тот все не ехал в Москву. И он принял решение больше не ждать, а срочно короноваться до привоза в столицу нетленного тела невинно убиенного царевича Дмитрия, за которым был послан митрополит Ростовский Филарет, в миру же прежний боярин Федор Никитич Романов. Сын Фёдора Никитича, Михаил, впоследствии стал первым царём, прервавшим род Рюриковичей и начавший новую ветвь – Романовых. Василий Иоаннович IV ни на минуту не сомневался в необходимости возведения в лик святых нетленных мощей подлинного царевича, чтобы остановить волнения на Руси. Он твердо верил, что, когда признают страстотерпца мучеником, прекратится смута и самозванство. И уже первого июня был спешно коронован на престол Новгородским митрополитом Исидором и из рук его венчан на чело шапкой Мономаха. По всей Москве были выставлены бочки с мёдом, народ пил и воспевал нового коронованного царя. Вся столица светилась кострами, массовые попойки в честь венчания государя продолжались до позднего вечера с плясками, насилиями и побоищами…
Как будто только что отгорело зарево заката, пробиваясь редкими зарницами сквозь пелену померкшего горизонта. И на этой темной занавеси зияла огромной дырой фосфорная луна. Она больше напоминала светящуюся летающую тарелку, завораживая своей глубиной, словно магический шар. Будто сегодня наступил самый главный в году шабаш, на который слетятся все колдовские силы, и не только земные. Редко можно было наблюдать полнолуние в такой близи. Лунный прожектор нависал над пустырем, подсвечивая довольно-таки широкую тропу, вьющуюся среди строительного и прочего мусора, заваленного снежным настом.
– Да! Ничего не меняется на Руси, – думал одинокий путник, пробираясь по заснеженной пустыни, которая, словно огромная преграда, пролегала между прошлым и будущим, навеивая ему исторические, нафталиновые сюжеты. Но он упорно продолжал идти вперед, разговаривая с самим собой:
