Вообще-то, меня Пашка зовут.
Реву я не просто так, а по делу.
И лет мне уже девятнадцать, а не пять, как вы подумали.
Сирень в этом году просто дурная – цветёт пышными шапками, хоть ложкой её жри. Воняет на всю округу, ветки свои до земли клонит, и сижу я в этом душмяном шалашике, ною, аж в животе что-то трясётся и булькает.
Сквозь густую тёмную листву мне подмигивает рыжее солнце. Закат. Почти лето, неделя до июня. Узкая улочка, частный сектор. Тихо, как в гробу. Сумерки. Я пропах дымом, пылью и антисептиком. Подбородок колется. Отвёртка-спасительница немного скользит в ладони – я опять забрызган техслизью ЗоБота по самые уши. По-моему, это конец, без шансов.
Конец света. Апокалипсис…
Я совсем не так его себе представлял! Не так! Хочется проорать на всю округу: «Верните всё взад!» – но инстинкт самосохранения запечатывает мне рот намертво.
«ЗоБоты» – это я сам придумал. «Зомби» и «Роботы» одновременно. Восстание машин… бли-и-ин, дожили-и-ись. Остановите Землю, я сойду.
Помню, смотрел чего-то такое, с Танькой. Песни, пляски и этот, как его… философский подтекст. Поиск выхода из жизненного тупика. Эк-зис-тен-циальный кризис. Я тогда вообще не въехал, но на всякий случай брякнул: «Истина где-то рядом!» – а Танька почему-то разобиделась, и теперь я мало того, что помру, так ещё и девственником. Блеск.
Не, по началу, всё было зашибенски – научный прорыв, долой рутину и прочая восторженная муть. Андроиды-помощники: уборщики, няньки, водилы, погрузчики, упаковщики, конвейерные, хостес там всякие, обслуга, секретари. И каждый не дороже средненького смартфона. У меня, правда, такой роботячьей игрушки не случилось – тётка воспротивилась, в позу встала. Брезговала, что ЗоБоты резиной воняют. Умная была женщина. Прозорливая.
В нашей районной Зажопинке ЗоБотов и сейчас немного, но хватает. Вернее, хватило, чтобы всех людей упаковать. В прямом смысле. Предварительно нашинковав, чтоб входило побольше. Фиг знает, почему эти силиконовые бошки перемкнуло, но два месяца назад…
Фу, опять мутит. Нутрянка булькает, трясётся. Блевать сейчас нежелательно – полбуханки чёрственького пропали вместе с рюкзаком, буду теперь шататься голодным… а сирень ничего так, если жевать подольше. Впрочем, шататься мне, по ходу, осталось недолго. Долговязые наверняка уже и коробочку приготовили и штемпелёчек: «Пашка. Последний из Могикан. Нытик. Дебила кусок. Вес брутто, вес нетто, дата упаковки, годен до…». Джон Коннор недоделанный.
Улочка совсем потемнела. Небо красивое – с тонкой лазурной каймой, маленькие домики на фоне, как чёрные зубы. Сирень. Мальвы уже палками топорщатся. Заборы здесь так себе, а после утреннего рейда тупой зоботятины и вовсе попадали. Днём – жара, а к вечеру холодно. Умеренно континентальный климат, чтоб его. А людей нет. Ни души. И трупов тоже нету – ЗоБоты те ещё аккуратисты. Коробочка, штемпелёчек, «годен до…», научный прорыв… долой рутину… мать вашу! Мать вашу за ногу, товарищи учёные, доценты с кандидатами!
Блин, и избушка эта долбанная так и маячит! Прямо напротив меня. Приземистая. Крыша тюбетейкой. Ставенки резные. Узкое окно занавешено, но тонкую полоску света всё равно видно. Свечи. Или гирлянды, что ли.
Я эту пятистенку ещё вчера приметил. Ухоженный палисад. Ворота изнутри заперты и огоньки. Быстрые огоньки в окнах. Значит живой кто-то есть, значит, я… я не один. Я не один. Надежда. Умирает последней. Прям, как я.
Вокруг этой избушки постоянно какая-то потрёпанная зоботянская компашка ошивалась. Патруль из недобитых табуреток. Вроде и доходяжные все, а больше десятка. Пришлось мне ближе к вечеру с соседнего холма бочку с шурупами толкнуть, чтоб отвлечь эту свору недоумков, а самого нерасторопного отвёрткой в глаз пырнуть и свалить за забор, в мальвы. После я себя через ворота перекинул и бегом, мимо пустого курятника, в пристройку, во внутренний двор и сени. Подцепил крючок, дёрнул дверь…
Внутри мне пришлось на секунду зажмуриться – показалось, что я с ходу в ведро клубничного мороженого воткнулся. Или зефира. Стены, потолок, занавески… ё-моё, даже ковры, диван и ноут на столе там были цвета поросячьего визга! Всё коктейле-сахарно-ватное, огоньки-лампочки везде торчат. Фу, блин. Домик Барби, не иначе. А возле окна и силуэт обнаружился. Девушка. Тонкая такая. Спина узкая. В джинсах и толстовке с единорожками. Волосы длинные, белые. Девушка! Де-вуш-ка! Немного на Таньку похожая, только вот резиной повеяло… а потом она обернулась и у меня аж кишки подвело – Барби. Барби, как есть. Только без жизнерадостной улыбочки, серьёзная такая. ЗоБотка. Хотел я и её отвёрткой, но рука не поднялась… помню только, что о косяк плечом приложился и дверью грохнул. Слабак.
Сижу вот теперь под сиренью. В собственных соплях и чужой техслизи.
Конец, без шансов.
Мне нужно перевести дух.
Мне нужно разобраться, в том, что осталось. Как я могу перестать искать хоть кого-то живого? Как я могу смириться с тем, что никого… никого нет… как? Иначе остаётся только сдаться, вывалиться на центральную площадь, станцевать голышом и гори оно всё…
Ай, чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Идёт кто-то… крадётся! Тоненько жужжит суставами… ё-о-о… Отвёртка! Вот она, родимая! Надо вытереть ладонь о штаны и ухватить рукоятку покрепче! Отодвинуться подальше! Задом и ползком, ползком, ползком! Сирень, пыль, трава, мать-и-мачеха… в овраге поёт сверчок, а мне завыть хочется.
