«Я остался посмотреть, чем закончится драка, и был избит обеими сторонами». Из показаний потерпевшего на суде в моем мире. Смешно и грустно. А самое плохое то, что это может случиться со мной. Я все еще жив и, если везение продолжится, доживу до момента, когда беляки и люди схватятся по-настоящему – на выбывание, выясняя, кому в будущем править планетой. Здесь, по другую сторону Большой воды, единой силы, способной противостоять нашествию, не существует. Все разрозненны, ненавидят друг друга и, даже спасаясь об общей беды, продолжают убивать друг друга. У нас так происходило во всех частях света, куда пришла техническая цивилизация с ружьями и пушками. Враждующие племена не объединялись против пришельцев. Сосед-сволочь (а сосед – он по определению сволочь, спросите любого) всегда был олицетворением зла, и, чтобы ему досадить, допускалась дружба с любым могущественным злом рангом повыше. Так было и так будет, если люди не одумаются, а они не одумаются, потому что они люди.
Американцы – в основном белые и черные, а где коренные краснокожие? Их осталось до невозможности мало. Их счастье, что они вообще остались. «Хороший индеец – мертвый индеец». Древние германцы, приходя на новую территорию, применяли тактику выжженной земли. Земля оставалась, местные жители исчезали. Политика нейтронной бомбы. Бомбу за всю историю ни разу не применили, а политике имени этой бомбы, между тем, – тысячи лет.
«Человек – звучит гордо»? Каждый думает так о себе. Ну, и еще о некоторых. Кроме, естественно, соседей, которые, судя по их поведению, вообще не люди, как считает большинство, глядя друг на друга из-за забора. Утверждение касается любых соседей, с кем за тысячи лет пересекающегося проживания хотя бы раз были взаимные дрязги. А чтобы взаимных дрязг (крови, грязи, взаимных налетов, массовых убийств, отбирания территорий и прочих обид) за много веков ни разу не было – такого не бывает. «Милые бранятся – только тешатся» – это не про соседей. Не браниться ни милые, ни, тем более, немилые не умеют. Выйти за рамки такой «человечности» надолго не получалось ни у кого. Может быть, беляки правы, и мы – обезьяны?
Но беляк – в том виде, в котором я их узнал – тоже не звучит гордо. Скорее, ужасающе. И вот гордо звучащий, как о себе думаю, я оказался между двух огней. С одной стороны – враги человечества, внешне напоминающие людей всем, вплоть до привычки есть людей, но превосходящие людей возможностями настолько, что к людям их не отнесешь. С другой стороны – те самые люди, для которых конкретный я по разным причинам тоже враг. Здесь, по эту сторону реки, меня убьет любой встречный, чтобы обобрать или из боязни, что я ограблю и убью его. А в стране башен я не имею права на существование по закону, поскольку появился на свет не тем путем (точнее, на том пути оказался не того пола). Все хотят меня убить.
Честно говоря, я согласен даже на смерть, если ради такой цели враги найдут начальную точку соприкосновения и впервые посмотрят друг на друга не как на врагов.
К сожалению для всех и к некоторому эгоистичному счастью для меня, ничего подобного не случится. В глобальном масштабе мелкий и незначительный, ничего, кроме проблем, с собой не несущий, я не представлял интереса ни для одной из сторон.
Что делать? Как обычно. Все, что в моих силах, и немного больше.
А пока – выполнять добровольно взятые на себя обязанности раба. Случай изменить ситуацию обязательно представится. А нет – тогда я сам его «представлю». В общем, всему свое время.
В последние дни моя жизнь круто изменилась. Не знаю, как обращались с рабами в древности, но что значит быть рабом, я ощутил на собственной шкуре.
Первые день и вечер, когда Ева отправила меня спать, прошли нервно, я лежал в трех метрах от проявлений животной страсти, примерно равной с обеих активных сторон. Рябой наелся в подполе, а до того тоже не бедствовал, Ева чудесно перекусила сырым мясом, теперь обоим хотелось других удовольствий.
Еву постоянно что-то не устраивало. Рябой у нее то хилым оказывался, то неумелым, то глупым, то рожей не вышел. Рябой сносил все оскорбления. В какой-то момент он, видимо, разозлился настолько, что не сдержал себя и проявил жесткость. Удивительно, но чрезмерность Еве понравилось. Адам, как она посетовала, себе такого не позволял, а это, оказывается, интересно, и надо повторить, и рассказать новому Адаму.
Сочетание последних слов меня удивило, но голова думать уже не могла. Она отключалась при первой возможности. От солнечного света я закрывался локтем, а от звуков, к сожалению, не спасало ничто.
Когда бурные звуки прекратились и раздалось размеренное дыхание, меня это не успокоило, а, наоборот, всколыхнуло. Бежать! Сейчас. Другого шанса может не быть. Я осторожно поднялся.
– Чапа, – раздалось из-за стога, – принеси Еве пить.
Услышала? Почуяла? Или простое совпадение?
Допускать таких совпадений нельзя, следующее окажется для меня последним.
– Если Ева не возражает, – подал голос Рябой, – то и мне. Делая Еве приятно, ее раб Рябой очень устал.
