История одного государства
Страна та рождалась в бескрайних муках,
Ведь отрицать нам все это – глупо,
Ибо не крест, но звезда Давида
Тогда помогла. И тех дней минувших
Вспомним начала: являя виды
Таких (хоть они и войной избиты)
Мест, в плане жизни, подчас не лучших,
То есть – у моря, и, да – не крупных,
Но и не тех, где тела сжигали
В пепел, что врос навсегда в анналы
Истории, ибо – они безвинны:
От Пастернака и до Бегина,
То есть – свободны (Свобода – это
Мечта, заключенная в глубь поэта)
Сыны лишь Отчизны, гора стояла,
Что называлась тогда – Синаем,
Ибо не миг, но столетий фазы,
Бывшей менорой златого цвета,
Ее заключили. Об этом зная
(Вам поясню – это просто мысль),
Даже и во времена Мофаза,
Те не считали ту гору – Раем
Смыслов. Он есть лишь один там. Боже
Был там. Они на Него похожи,
Также и Он. Все того колена,
Что в нашем мире весьма проблемно
В сфере культуры. Высоких смыслов
Искусств не касаются. Теоремы
Эти запомним: Всегда гонимы
Те. кто удачи проходит мимо
Жизнью. Она – их касалась. То есть -
Они пострадали. Народ их – совесть
Для мира. Мир же им платит дважды,
Но мы, давайте, о них расскажем:
Гор не заменит бригада Гура,
Хоть было утро и грустно (хмурый
Народ опасался). «Знакомый» встречен
Пред Тель – Авивом. Гора. На плечи
Солдат повалился свинец (О «Буре
В пустыне» тогда неизвестно): Пули
Соседей несли их в гетто,
Хоть позабыли они. Об этом
Надо напомнить. Премьер – министр
Им пригрозила. Должно быть, быстро
Они, понимая (но эта точность
Была роковая), что, все ж и (впрочем,
Я не увидел подвоха) «смылись».
Это – победа. От Бога милость
Есть отношение наше. К звездам
Давида идем мы, пока не поздно
Думать о том, что не с нами сталось,
А лишь о вере. Ее случайность
Все же (как рифма у эпигона)
Не обусловлена постоянством
(Вера – замок на границе) мира,
Ибо – не каждый глядит в пространство,
Но только каждый в Христа. Мы знаем
То, что страна та – была Израиль,
А населяют ее – евреи,
Так-как в Него продолжали верить
Духом (но только, должно быть, тайно:
Троица – это кошмар Талмуда),
Даже отвергнув. Он сам когда – то
Слышал, наверное, «ж..д пар…атый!»,
Бывший предметом преступных маний.
А мне пора завершить. Не скрою -
Много писал. Напишу еще я,
Но пока все. Это все сегодня.
#Савелий_Кострикин
#Сиониды
Памяти жертв еврейского погрома в Шполе
Но солдаты бегут в темноту:
Убежать не бессмысленно – глупо.
Тот погром в нас вселил тошноту.
Драгомиров с надтреснутой лупой
Изучает доклад. По усам бегут слёзы,
И он повторяет: «Приговор подпишу эти псам!»,
И печатью о стол ударяет.
Трое суток до этого: город,
Погруженный в пучину недели.
Генерал был неопытен, молод,
А погибли опять лишь евреи!
Грудой писем навьюченный мир!
В этот день вся земля изогнулась.
Человек был ослаблен и сир,
И рука его к Богу тянулась!
Но ворвались погромщики и
Прекратился контакт с Небесами:
с болью пишутся эти стихи,
А огонь всё бежит полосами
По домам, синагогам и школам.
Он кричал: «Я безвинная жертва!»,
Но разрушили люди Шполу,
Открывая иные моменты,
И его за собой потащили,
Втоптав в мокрую землю Талмуд.
Их солдаты не защитили,
Но за за ними с проклятьем бегут.
#Савелий_Кострикин
#Сиониды
Образ Холокоста – образ Бога
Образ Холокоста – образ Бога,
На кресте распятого за нас.
Тех потомки осудили строго,
Кто пускал планете в Душу газ,
Повинуясь лишь команде «сверху».
Отдалась та плачем матерей,
Принесли что в жертву чуждой смерти
И себя, и маленьких детей.
Жаль, не всех евреи изловили,
Много крови в землю утекло.
Царь Давид псалмы играл на лире,
Ну а пепел – серым был стеклом
Для сосудов с иудейской кровью,
Что теперь разбитые лежат.
Для чего нужна была жестокость?
Ради власти, славы и деньжат?
Распинали на кресте железном
Не Мессию, целую страну.
Вспомнить это нам – сейчас полезно,
Пепла отрезая седину
Тел, сожжённых в топках Бухенвальда
За идею мировой войны.
Вы, потомки горделивых скальдов,
Нынче толерантностью пьяны,
Как и ваши южные соседи,
Что идею смерти принесли
В бренный мир и старую беседу
Добрых с злыми, в вечном споре сил.
А теперь – какие разговоры,
Коли нет у вас совсем Души?
Не желаю с подлыми я спорить.
Лучше жизнь – в неведенье прожить,
Ведь другие нынче не боятся
Вместо правды – глупость говорить.
В каждом напечатанном абзаце
Злобы той, навеки будет нить,
Что врывалась в польские местечки,
Называя каждого – «жидом».
Лучше потерять бы вам дар речи,
Чем в Аду покаяться потом.
Подменить вам логику – не сложно.
Глупый только это не поймёт.
Ты прости, их, о, великий Боже,
Что Тебя распяли и Народ.
#Савелий_Кострикин
#Сиониды
Хоронят раввина в местечке
Хоронят раввина в местечке,
За гробом – плывет борода.
И дар Божьей письменной речи
Все чаще уходит туда,
Откуда умерший был родом:
В могучие горы Карпат.
Проходят слова мимоходом
В то место, где Души стоят.
Не место, местечко, а все же -
О чем там толкуют они?
Зачем наказал ты их, Боже?
Кому ты отдал эти дни?
Вопрос мой – теряется в лицах,
Ермолках и мудрых словах,
А солнце – куда-то садится,
Молитву прочтя впопыхах.
Подняться бы мне над Литином,
На крыльях влететь бы в Ямполь!
Но прошлое нам – запретили,
Как страшную, жгучую боль.
Сгорела давно синагога,
И идиш не знает никто.
Он умер веселым, и к Богу
Отходит в измятом пальто.
Идут иудеи за гробом
