Зашла в кабинет. Сильнейший страх, сердце стучит в висках и горле, как отбойный молоток, наверное, все в кабинете слышат. Сухое: «Раздевайтесь и ложитесь на кресло». Разделась. Холодно. Почему так холодно во всех кабинетах? Подошла первая, следом вторая, переглянулись, сбегали за третьей, стоят, смотрят втроем. А у нее руки немеют. «Все так страшно? Рак что ли?» – губы холодные, во рту пересохло, сердце в ушах перестало стучать, звенящая тишина. И сухой ответ одной из трех: «Скорей всего. Нужно лечь в больницу и сделать бипосию, убедиться, но опухоль на шейки матки большая, скорей всего злокачественная». Все три женщины слились в одну, жуткую. Надевает брюки, пальцы не слушаются. Стало так страшно, как будто она одна в темной комнате без мебели, стоит посередине, хочет закричать, а не получается. Потом шла за Горынычем трехлицим куда-то, получала направление на госпитализацию, кивала, соглашалась. Все чужие, резкие, ни капли сострадания. А она мягкая, как безвольная тряпичная кукла. Вышла с больницы, а в голове: «Я не хочу умирать, мне нельзя. Как ему сказать? А умирать нельзя, как будут мама и бабушка без меня? А как он будет без меня? Нельзя. Не хочу! Страшно-то как!».
Идет по улице и ревет в голос, люди смотрят, думаю, наверно, блаженная. «Как им всем сказать, что я умру и оставлю их навсегда? Как сказать?» – достала телефон, слезы застилают глаза, тушь по всему лицу. «Привет, не сильно отвлекаю? У Меня рак шейки матки. Я не хочу умирать. Завтра в больницу ложусь на обследование». И ревет в голос. Горько. Животный страх и запах смерти вокруг. « Кто сказал, что ты умрешь, может там и не рак вовсе. Езжай домой, выпей успокоительное, скоро приеду».
И поехала, и выпила, лежит, смотрит в потолок, ждет его. «Как не хочется умирать, им нельзя без меня». Приехал. Обнял. Ему совсем не страшно? Говорит, что все хорошо будет, что со всем справятся, вместе. А она как мантру твердит: «Я не хочу умирать». Слезы текут. Она их уже не чувствует. Он вытирает их, целует мокрые щеки, что-то говорит. Что там говорят в обычно в таких ситуациях? Вот и она уже не знает и не помнит. Знает, что чувствовала, как крепко он держит ее, как сильно она нужна ему и что ему ничуть не страшно, значит и ей нужно научиться быть такой смелой и сильной. Ведь рак лечится, это он так сказал и нет повода не доверять ему.
А ему страшно, еще как страшно, но ей об этом знать совсем не обязательно.
И понеслась бесконечная череда анализов, обследований, врачей-Горынычей. Сколько их было? Много! Многоголовый змей Горыныч, который не жалел, жег огнем. «Однозначно рак, нужна операция, химия и лучевая». Что такое лучевая? Хоть одна голова объяснить может? Рано еще. Все с погружением
А он гладит по голове, разговаривает о бытовых вещах, как будто и не было слов: «РАК ШЕЙКИ МАТКИ, СТАДИЯ 2А». Она не должна знать, что ему страшно ничуть не меньше чем ей. Она должна понимать, что их историю писать нужно вдвоем, она должна понимать, что он всегда будет рядом. И она понимала, всегда, ВСЕГДА, даже когда он просто говорил, что хочет на ужин борщ.
А еще, помнит момент, когда просила вырезать эту треклятую опухоль из нее, хоть без наркоза. Закусит полотенце какое-нибудь и будет терпеть, лишь бы убрали этого «паразита» из ее организма. А оказалось, что нельзя, опухоль слишком большая и не операбельна, могут только яичники вывести из зоны облучения. Облучение. Опять это облучение.
После операции он был рядом, мыл ей волосы, на раскладном стульчике в больничном душе, поил самым вкусным в мире бульоном. А она пила бульон и понимала, что с ним и рак не страшен, он же сказал, что рак лечится. И врачи стали превращаться в особенных людей-волшебников в белых халатах. Тот хирург, который спас от дальнейшего облучения ее яичники и волевая радиолог, зав. отделением, которая, часто матом, кричала, что нельзя киснуть и лечила, помогала ползти к заветной надписи в карте – ремиссия.
«Бедная моя. Милая моя девочка, я никогда не думал, что ты такой боец. Глупая моя. Дурная моя половинка. Как могла ты предложить мне уйти от тебя к здоровой, и не видеть твой сложный путь к победе? Нежная. Любимая моя вселенная. Как можно поменять тебя на другую, беспроблемную? Вместе, только вместе. Спи, спи сладкая моя, завтра первая химия, завтра начнется наша борьба – твоя борьба
А как ты изменилась, моя маленькая сильная птичка, с какой жадностью проживаешь ты теперь каждый день. Как ты радуешься мелочам, смеешься и плачешь от восторга. Притащила домой аквариум с рыбками, сидела на полу перед ними и плакала от умиления и восторга, а я не разделял твой восторг, ты опять в больницу ляжешь, а рыб твоих мне кормить, почти три месяца. А ты все равно радуешься и плачешь. Купил тебе елку в конце ноября, украсили, горит, переливается, как слезы на твоих щеках, слезы радости. Вспоминала, как в детстве наряжали елку с родителями, старыми советскими игрушками. Папа оберегает тебя сверху, он поможет. Сделай все, чтобы он мог гордиться тобой. Дай вытру слезы. Спи, душа моя, спи. Завтра начнется трудный бой, ты победишь – мы победим. Рак лечится!»
