1 том "Порочные чувства" доступен для чтения бесплатно
Неделю спустя
Не знаю, зачем я продолжаю звонить. Телефон у папы выключен,
и самого папы уже нет. А я всё звоню.
Глупо это, осознаю. Но остановиться не могу, хотя каждый раз
клянусь себе — это последний звонок.
— Я так и не поняла, что произошло, — Кристина налила мне вторую чашку какао, и я опустила телефон. — Пей, пока
горячий. Или горячее, а? Черт, в русском я профан. Так что у вас произошло-то с
твоим миллиардером?
— Ничего. Расстались.
— Пф-ф-ф-ф, — Кристина
закатила глаза. — Изменил, да?
Лучше бы изменил.
Оказывается, измена — не самое страшное, что может случиться. Я бы её не
простила, но не ненавидела бы после. Обижалась бы, плакала, но не ненавидела.
— Да, изменил, —
сдалась я, ведь не смогу я озвучить то, что произошло.
Я и сама до конца не
понимаю. И до сих пор не могу поверить. Шок не отпускает. Он со мной и днем, и
ночью, хотя я осознаю — мне нужно успокоиться ради малыша. Сейчас я в ответе за
ребенка, и должна беречь его, а не мучить. Но сердцу-то не прикажешь. И по
щелчку пальцев я не могу стать веселой и позитивной.
Я умереть хочу.
— Вот сволочь! Алька,
не кисни, почти все они такие. Козлы. Либо простишь со временем, либо не
простишь, и продолжишь нормально и без него жить. Но ты же малОго ждешь. Пусть
участвует! Причем нормально пусть помогает, уж может себе позволить тебя озолотить.
Квартиру, машину, тысяч пятьсот в месяц пусть отстегивает. Не строй из себя
дурочку-гордячку, кому это надо вообще?
Я скривилась,
представив, что мне придется у Марата хоть копейку принять.
Вещи он мне так и не
прислал.
Я звоню папе. Безответно.
А Марат звонит мне. Ответила я лишь раз — на следующий день, и сказала, чтобы
прислал мне мои вещи курьером.
Я же домой явилась,
даже ключи забыв у Марата. Хорошо хоть Кристина дома была, и дала мне запасной
комплект. Хожу в старой одежде, документов нет, ноутбук у меня Кристинкин
старый. Нужно бы набраться смелости, и заявиться за вещами. Карту Марату
вернуть, подарки. И забрать то, что моё.
Но я не могу. Тошнит
при одной мысли, что придется вернуться хоть на миг. Пусть даже его дома не
будет. Пусть даже не увижу. Не могу, и всё тут.
Я и неделю назад не
знала, что делать, и сейчас. Не знаю. В полицию идти с заявлением?
Доказательств нет. А даже если бы была запись самого… Боже, самого убийства, то
со связями Марата, дело бы замяли. Деньги, к сожалению, решают всё, и я — пыль,
по сравнению с Маратом.
Была мысль позвонить
Дмитрию Константиновичу. Это же его сынок Егора пытал! Но чем он мне поможет?
Только навредит. А папу уже не вернуть… и я не хочу в это верить, хотя я и
почувствовала, что папы больше нет. Еще в машине, когда меня везли из
стоматологии, почувствовала.
Но я же должна хоть
что-то предпринять? Почему я такая слабачка? Почему?!
— Аль, ау, ты в астрале,
или на грешной земле?
— Что? — прошептала.
— Я говорю — пусть
баблом поделится на ребенка, — возмутилась Кристина.
— Ой, отстань. Ребенок
еще не скоро родится, — отмахнулась.
Да и не хочу я, чтобы
Марат вообще к нему приближался. Не нужен моему ребенку такой отец. Марат,
думаю, не будет против не общаться. Он же не хотел его.
— Кстати, он приходит
виниться перед тобой? Мужики же обычно так и говорят, мол бес попутал, ты все
не так поняла, и бла-бла-бла.
— Кристин, хватит про
Марата. Прошу тебя!
— Я и так неделю целую
тебя не спрашивала!
— Вот и дальше не
спрашивай. Без обид, но… не могу я о нем. Не могу, ясно? — губы дрожат, я до
сих пор чуть что — сразу в слезы.
И слезы эти я
спрятала, отвернувшись к окну.
Приходит ли Марат
виниться? Приходит. Каждый вечер, начиная с самого первого. Ключ я всегда держу
в двери, чтобы Марат не открыл мою квартиру. Уверена, комплект ключей у него
есть. Да и так он бы легко справился с замком. Но он звонит трижды, и стоит за
дверью.
Каждый вечер.
Я не говорю с ним. Не
открываю. Один раз смотрю в глазок, и тут же отворачиваюсь. Просто стою в
коридоре, и жду, пока он уйдет.
Иногда на меня находит.
Метнуться на кухню, схватить нож, открыть дверь, и ударить. Попытаться хоть.
Или просто открыть, высказать все, избить. Пожелать сдохнуть. С лестницы спустить.
Хоть что-то предпринять.
Но я останавливаю
себя.
Всё это — истерика. Ни
к чему она не приведет, я всего лишь распсихуюсь еще сильнее, и рискну своим
ребенком. Малыша я уже люблю. Плевать мне, кто его отец. Он мой, это главное.
Единственная семья, что у меня осталась — это мой сын, или моя дочь.
Больше-то никого нет…
— И всё же, Марат…
— Хватит! — стукнула я
кулаком по столу. — Марат, Марат… надоело, Кристин! Сказала же, что не хочу о
нем слышать. Но раз уж зашла речь — ты подруга мне. И я тебя очень прошу, не
смей нас мирить якобы из добрых побуждений, хорошо? Если явится к тебе, то не
пытайся мне «добро» сделать, и устроить нам разговор. Я этого терпеть не могу.
— Я и не собиралась, —
парировала она, но как-то неуверенно.
— Вот и не думай об
этом. Иначе я и тебе не прощу. У меня своя голова на плечах есть. И, знаешь,
Кристин. Тебе повезло, что Вова твой от денег отказался отцовских, и своей
дорогой идет. Рядом с миллиардером лучше равной быть, а не нищенкой. Я только
сейчас это поняла. Тот, кто сильнее, рано или поздно своей силой воспользуется,
и не на благо.
