Корректор Ольга Панарина
© Александр Борохов, 2018
ISBN 978-5-4490-0840-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вся наша жизнь – это один большой Зал ожиданий. Мы всё время кого-то или чего-то ждем…
Мы хотим встретить того единственного человека, с которым планируем прожить долгую и счастливую жизнь. Мы мечтаем встретить любовь и удачу, а также побыстрее проводить проблемы и неприятности, вместе с теми, кто нам их причинил.
Зал ожидания, это маленький островок надежды в бескрайнем море человеческих страстей. А море – это стихия! Слово «стихия» – это капля в море слов, которая сама вмещает в себя целое море.
И ещё…
Если разложить это слово, получится: «Стих и Я», значит стихотворения – это отпечатки нашей души, поэтому сборник и начинается со стихотворения: «Дактилоскопии души», а оканчивается «Размышлениями о дороге».
И если Читатель найдет в этом сборнике что-то своё, то «переливанье душ, считайте удалось»…
Вот так обычно и рождаются стихи…
Как-будто время, взявши «Поляроид»,
Запечатлеть решилось вроде,
Надежды, мысли, промахи, грехи…
Удачи, боли, взлёты и паденья,
А также длинный список, тех потерь,
Что не вернуть уже, а значит «верь – не верь»,
Тот список будет пополняться без сомненья…
Рождается строка… и ты подобно магу,
Пером взмахнул: «Стоп время, не спеши!»
И отпечаток собственной души,
Чернильным следом ляжет на бумагу…
Давно это было, но было,
Много веков назад,
Солнце так же всходило,
И так же пылал закат.
Двенадцатый век на исходе,
Гонимые с многих мест,
Пришли сюда иудеи,
Неся свой тяжелый крест…
Вот и вкралась ошибка,
Хотя так бывает всегда,
С крестом, наверное проще,
Их ношей, была звезда!
Шесть острых углов торчащих,
Сплетаясь в Давидов щит,
От прошлых и настоящих,
Должны были бед защитить…
Но гладкий исход лишь в сказках,
И щит не держит удар,
За карнавалом масок,
Не виден костров пожар!
Лейпциг, конечно Лейпциг!
Ярмарки шум, кутерьма,
Медленно, очень медленно,
Над городом сгущается тьма.
Никто не заметил сразу,
С товаром или просто сама,
В город вползала зараза,
«Черная Смерть» – Чума…
Почти на столетие вымер,
Но словно феникс восстал,
Воротами отгородившись,
Целый еврейский квартал.
Проходит еще столетье,
И изгнан опять народ,
Можно прийти лишь на ярмарку,
Целых три раза в год!
Снова мелькают столетья,
Падает дней листва,
И вот свершается чудо,
Еврей получает права!
Вот наконец-то счастье,
Ты принят, как равный тут!
Правда, через столетье,
Все это вновь отберут…
Четырнадцать тысяч жизней,
С дымом ушли в небосвод,
Терезен, Освенцим, Дахау,
Таков был последний исход.
На месте той синагоги,
Долго горел пожар,
Вместе свечами сгорели,
Те, кто не смог сбежать.
Там ныне поставлен памятник,
Много стульев пустых,
Все без имен и званий,
Те, кто сидел на них.
Шесть миллионов стульев,
Тянуться за горизонт,
Петли, печи и пули,
Вечный людской позор.
Только опять ошибка,
Стулья умеют молчать,
Мы не умеем спрашивать,
Они не хотят отвечать.
Ночью, Лейпцигской ночью,
Когда не слышна капель,
Ветер чуть слышно доносит,
Шепот: «Шма Исраэль»…
Но не исчезнет память,
Не порастет быльё,
Если я буду помнить,
Что место там есть и мое!
Баллада о чугунных башмаках
Впустую время не тратьте!
Вас ожидает сюрприз!
Хотя не найдете на карте,
Где протекает Стикс!
Красивой и голубою,
Должна быть река для Рая,
Но сколько ж невинной крови,
Растворено в Дунае!
Вот группа растерянных жителей,
Всего шестьдесят человек,
Глаза их заполнены ужасом,
Сейчас оборвется их век!
Над набережной плач и стоны,
Пуля всего в девять грамм,
Вмещает в себя три тонны,
И жизнь превращается в хлам…
Все скованны цепью тяжелой,
Сейчас уйдут в никуда,
Выстрел, за ним паденье,
Всплеск, и сомкнулась вода…
Холодно и отчужденно,
У ног их плещет беда,
Стала звездой Харона,
Желтая их звезда.
Туфли сняты заранее,
Зачем пропадать добру,
Кто-то живой их примерит,
Завтра же, по утру….
Качнется истории маятник,
Пройдет шестьдесят всего лет,
Здесь будет значительный памятник,
Имен и фамилий здесь нет…
Свидетели последнего шага,
На бреге красивой реки,
Выстроились не для парада,
Чугунные здесь башмаки…
Вот пара туристов из Дании,
Веселых и молодых,
Сбросив свои сандалии,
Примерить пытаются их.
Такая вот фото-шутка,
О многом нам говорит,
Над мертвой, уродливой туфлей,
Живая нога парит…
Люди хотят избавиться,
От прошлого как от оков,
Как сохранить этот памятник?
На шестьдесят веков!
Шаги, ведущие в пропасть,
Откуда возврата нет,
Обувь как в вечность пропуск,
Это цена за билет…
Туристы галдят на набережной,
Любуясь красивой водой,
И лишь башмаки наполнены,
Забытой чужой бедой…
И все же есть неоконченность,
Нужен последний штрих,
Чтоб навсегда запомнился,
Чей-то предсмертный крик…
И пусть башмаки немые,
Из памяти, чтоб не стерлись следы,
Нужен внезапный звук выстрела,
И сразу же, всплеск воды…
Я больше не звоню своим друзьям,
Они мне не звонят, я тоже не в обиде,
Плохою рифмой липнет грязь к князьям,
…И жизнь в обычном затрапезном виде.
Вопрос безвкусный, как пакетный суп,
Банально-пресный, как вода в стакане,
«Ну как дела?» мычишь: «Спасибо друг».
А дальше, только титры на экране…
Все меньше есть, о чем поговорить,
Разводы, жены, дети, пашешь до икоты,
Такая жизнь, и надо ее жить!
