Как долго просуществовал новый город в подземных водах? Что, если он до сих пор стоит – мертвым истуканом среди вечной тьмы?
Лавкрафт. «Хребты Безумия»
Трехмерная проекция планетарного винта тихонько поблескивала в свете ламп. Сквозь ее контуры проступали очертания стола, на котором Ума развернула модель. Командир тиссоров хотела обсудить предстоящие работы с новой сотрудницей.
– Ну, можно и так, – сказала Амрита, скользнув задумчивым взглядом по модели. – Надо будет посмотреть результаты геологической разведки.
– И как могут повлиять на конструкцию результаты геологической разведки? – с интересом спросила Ума.
Амрита пожала плечами:
– На другом полюсе работы идут на океанической платформе. Подводные работы всегда сложнее. Там они смогут установить только тройник Ваари. Тектоническая плита в этом месте не выдержит большей нагрузки. Таким образом, основная часть нагрузки приходится на долю нашей группы. Мы-то устанавливаем свой мегакрюк на материке. Если породы окажутся достаточно плотными, я бы сделала шесть вводов, а не четыре. Вам известен случай на Эритраке, где…
В кают-компанию вошел Хатхуу, офицер службы безопасности с Тхимврук. Руководство республики отправило его сопровождать экспедицию. Уме приходилось встречаться и работать вместе не только с представителями гуманоидных рас, но и с арахнидами, элефантидами, тарнаггами – огромными разумными куницами. Тиссорка успела привыкнуть к разнообразию форм, которые принимала разумная жизнь.
Но вид, к которому принадлежал Хатхуу, был, очевидно, эндемичным для системы звезды Атраз. Его нелепая фигура, странные движения, резкий голос – все это заставляло Уму отводить глаза, когда она сталкивалась с ним в узких коридорах космокатера. Хатхуу из принципа не пользовался переговорным обручем, к которому обычно прибегали представители рас, неспособных к акустическому обмену информацией. Хатхуу и его соплеменники были способны к звуковому общению. Но каждый раз, услышав его резкий, словно лающий голос, Рангут, ведущий геолог экспедиции, вздрагивала, да и Ума с трудом сдерживалась, чтобы не вскрикнуть. Певучая космолингва была слишком нежна для этих голосовых связок, так же как облик Хатхуу – невыносим для взгляда гуманоида.
Правда, сейчас Хатхуу никаких звуков не издавал. Он прошел к аппарату с напитками и синтезировал себе кружечку чего-то горячего. Ума видела, как над пластиковым стаканчиком заколыхались волны пара. Офицер проявил удивительную деликатность. Он не стал вмешиваться в разговор двух ученых, а сел на диванчик в углу и направил все лучи подобия морской звезды, заменявшей ему голову, в сторону экрана на стене. Деликатность Хатхуу особенно бросалась в глаза потому, что экран был черным – сейчас «Шустрая» шла над ночной стороной Схатранай.
Ума вернулась к беседе с Амритой, новенькой сотрудницей. Тиссорка уже поняла, к чему та клонит:
– Да-да. У нас говорят: «Сбережешь нитки, зашивая прореху, придется купить новое платье».
Новая сотрудница оказалась компетентной, а большего Уме было и не надо.
Случай на Эритраке был ей, конечно, известен. Тогда компания решила сэкономить, несмотря на предупреждения специалистов. Силовая ось поползла, раздирая кору. Компании пришлось платить неустойку за разрушение биосферы. Хотя той биосферы на Эритраке оставалось уж всяко не больше, чем на Схатранай, развернуть которую предстояло Уме и ее товарищам, потоки раскаленной магмы доконали несчастный Эритрак окончательно. С тех пор мнение тиссоров стало решающим при выборе конструкции мегакрюков.
Амрита без всякого выражения посмотрела на Уму и ответила:
– У нас говорят: «Скупой платит дважды».
– А что вы кончали? – спросила Ума, выключая проектор.
С остальными членами своей секции Ума уже была знакома. Все они по одной из специальностей были тиссорами, специалистами по терраморфированию. На языке эллоритов, основавших империю, такие люди назывались «меняющими реальность», tisxoren, и хотя империя давно пала, грозное и поэтическое имя осталось в языке. Тиссоры всегда могли найти себе работу. Готовили их в двух-трех учебных заведениях на всю обитаемую вселенную, и все они, как правило, знали друг друга. Но эту крепенькую серьезную девушку Ума видела впервые. Вот почему она сомневалась в компетенции Амриты.
– Колледж тиссоров на Сурде, – ответила та.
– Отличный был колледж! – с чувством воскликнула Ума. – Жаль только, что теперь Сурда принадлежит Союзу. Вы успели перебраться в Альянс до того, как планета была захвачена, как я вижу?
Амрита кивнула. Ума забрала проектор и покинула кают-компанию. На прощание она склонилась к Амрите и сказала заговорщическим шепотом, кивнув на бочкообразную фигуру на диванчике:
– А ведь легче было катиться!
Амрита улыбнулась. Но Ума видела по ее улыбке, что насмешить сотрудницу ей не удалось.
Лишь сообщить о страхе и отвращении, которые вызывала в ней бочкообразная фигура в красной униформе, покрытой россыпью черных, синих и белых эмалевых брошек и нашивок причудливой формы, что скромно примостилась на диванчике в углу гостиной. Ума полагала, что это знаки различия, показывающие статус Хатхуу, ну и, возможно, награды. Впрочем, никому на борту не было известно их значение; если Хатхуу надел их, чтобы добавить себе внушительности, то он сильно просчитался. Они производили впечатление не большее, чем детские значки.
