В операционной стояла невыносимая жара, кондиционеры работали на износ, но не справлялись – хирург, весь в мыле, не мог отдышаться. Сестра не успевала вытирать пот с его лица.
– Скальпель! – кричал хирург. – Обработайте раны! Черт возьми! Кто с тобой это сотворил?
На операционном столе лежала маленькая девушка с распоротой щекой, на месте запястий зияли две красно-бурые раны.
Медсестра со страхом смотрела на эти кровоточащие дыры.
– Нужна кровь, сейчас же! – крикнул хирург. – Ну что ты стоишь!
Маленькая девушка находилась в коме – по лицу ее разлилось смертельное спокойствие. Спасительное забытье, в котором она ничего не чувствовала. Пульс едва пробивался сквозь смерть.
***
Время было похоже на изжеванную пластинку от граммофона.
Прошло около полугода, прежде чем девушка в первый раз открыла глаза. В палате стоял полумрак, но даже этого было достаточно, чтобы ослепить ее. Глаза полыхнули огнем. Она попыталась шевельнуться, но конечности не слушались, тело ослабло. Аппараты, поддерживающие в теле жизнь, залились тревожным смехом.
Губы ссохлись, когда она попыталась позвать на помощь – из горла вырвался лишь едва слышный хрип, растворившийся в шуме ночного города.
Ее обуял страх. Руки заныли от боли, и она ничего не могла сделать, чтобы унять эту боль.
В палату забежала сестра, вколола в капельницу лекарство, и боль медленно ушла. Девушка вновь погрузилась в темноту, в ничто, откуда на нее надвигались страшные воспоминания, приходили – и тут же прятались, как волны, неотступно бьющиеся о берег, разбивающие пену, растравляющие раны.
Что произошло? – вопрос где-то на границе сознания. – Где я? Что со мной происходит?
***
Она проснулась – открыв глаза, увидела сидящего возле ее кровати мужчину лет тридцати. Из-под белого халата, накинутого на плечи, виднелась клетчатая рубашка и загорелая шея. Руки были грубыми, с сухой морщинистой кожей.
– Наконец ты проснулась, – сказал он и замялся. – Я принес цветы, надеюсь, тебе такие нравятся.
– Где я? – ссохшиеся губы не подчинялись, говорить было ужасно трудно.
– Теперь ты в безопасности, – сказал мужчина.
Девушка долго молчала, силясь что-либо вспомнить, но все тщетно.
– Кто я? Все будто в тумане…
С усилием она повернула голову в сторону гостя.
– Как ты себя чувствуешь?
– Плохо, – с губ вырвался короткий вздох.
– Понимаю, – сказал он. – Ты провела в коме долгое время. Доктора вернули тебя с того света.
– Как я сюда попала? – слова, как сухой ветер, шелестели, вылетая из ее уст.
– Это долгая история, – ответил ей гость. – Я тебе расскажу ее позже.
Мужчина встал со стула, и, заложив руки за спину, подошел к окну. Наступало утро. Грязное, застланное тучами небо, засветилось изнутри, предрекая еще один дождливый день. Было холодно, немногочисленные прохожие жались в куртках, быстрым шагом провожая свой каждодневным путь.
– Меня зовут Гром, – проговорил гость.
Девушка пересилила себя, подняла голову и взглянула на руки. Из ее запястий выросли металлические кисти. Искусственные связки – как натянутые струны.
– Ты вспомнила свое имя? – спросил гость.
– Нет, – ответила девушка. – Я помню рабство, помню, как меня били и лишали пищи, но так же помню, – слова давались ей трудно, – что так было не всегда.
– Когда-то ты была свободной?
– Да. Помню что-то из детства. Но что именно?
– Родителей?
– Возможно, – в напряженной задумчивости вымолвила девушка, – лица как будто в тумане.
– Побереги силы, – сказал Гром. – Ты еще очень слаба. Ни одна неделя пройдет, прежде чем ты выздоровеешь.
– Спасибо вам, – тихо ответила девушка, лицо ее на секунду исказилось. – Скажите, кто держал меня в рабстве? – она стиснула зубы, как от боли, скулы вздулись.
– Не могу сказать.
– И вы убили его?
– Конечно, нет, – ответил Гром. – Разве я похож на мясника?
Она промолчала.
Гром прервал затянувшееся молчание:
– Поправляйся! – сказал он. – Они с тобой жестоко поступили, – он пристально всмотрелся в ее широкий шрам на левой щеке, потом в глаза, пустые, без дна, – в мире много несправедливости.
Она отвела взгляд.
– Что же теперь со мной будет?
– Я тебе помогу, ведь, получается, я в ответе за тебя. Можешь пожить у меня. Я все равно редко появляюсь дома, так что мы не будем мешать друг другу.
Он встал со стула.
– Не бойся, – сказал Гром. – Худшее позади. Здесь не так уж плохо. Во всяком случае, лучше многого пережитого тобой, – он накинул пальто. – Мне пора. Отдыхай, набирайся сил. Я постараюсь, время от времени, тебя навещать, если ты не против.
Он вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь, спустился по лестнице и выбрался на улицу.
Солнце уже поднялось над крышами домов, с трудом пробиваясь сквозь тучи. Закапал легкий дождь. Гром поднял воротник, закурил и зашагал в сторону цветочной аллеи на другом конце улицы.
Через пару минут он подошел к внушительному двухэтажному особняку, огороженному литым забором. Возле ворот стояли двое охранников – мощных ребят. Гром поздоровался, и они пропустили его внутрь. Здание мрачно блестел мрамором, по углам дома расположились каменные титаны, держащие на плечах крышу здания. Все это отдавало вычурностью и старомодностью. В центре покрытого жухлым газоном двора находился небольшой фонтан. Гром постучал в тяжелую дубовую дверь, и она отворилась.
