1. История 1. Все любят котиков
История 1. Все любят котиков.
- Все любят котиков! – заявила Грета с той непоколебимой уверенностью, которая, как правило, знаменовала начало новой авантюры. – Ты только представь…
Я закрыла глаза, вознеся молитвы всем богам сразу, что, правда, никогда не помогало, должно быть, в силу того, что молитвы мои не имели должного материального подкрепления. И ныне небеса остались глухи. Во всяком случае, Грета не замолчала. А чудовищного вида конструкция, прикрытая пледиком – моим, между прочим, пледиком, всего-то месяц, как купленным, – не исчезла.
- …нам всего-то надо…
Гретин звонкий голосок мешал сосредоточиться… нет, не на конструкции, которая, как я чувствовала, доставит мне немало проблем как в ближайшем, так и в отдаленном будущем.
На пледике.
На моем пушистом пледике из собачьей шерсти. Я три месяца копила на него! Три растреклятых месяца откладывала монетку за монеткой, отказывая себе буквально во всем!
И скопила.
А что скопить не удалось, сторговала. И Грета знает, что в тот день я вернулась, осипшая от ругани, но счастливая, как никогда прежде. Это же мой подарок!
Себе подарок.
На двадцать пятый день рожденья, который мы, между прочим, праздновали!
- Ты… - я сумела разжать зубы и коснуться драгоценного пледа.
Розового.
В незабудки. Теперь, правда, поверх незабудок расползались жирные пятна.
- Ты его… - я всхлипнула, и Герда замолчала.
Она посмотрела на меня с удивлением. Перевела взгляд на плед. И снова на меня. И на плед…
- П-прости, - сказала она, чистосердечно краснея. – Я… не подумала. Увлеклась немного.
Увлекалась она постоянно, и, как правило, эти увлечения не приносили ничего, помимо проблем. Взять хотя бы того эльфа, чье сердце Грета взялась покорять со свойственным ее натуре пылом. И если бедолага к любовным запискам отнесся еще со снисхождением, сонеты, сочиненные в свою честь стерпел стоически, равно как и арии в Гретином исполнении, то на попытке моей сестрицы проникнуть в личные покои, сломался. И понимаю.
Лоза порыва страсти не выдержала, как и благородные розы, в куст которых Грета рухнула. И у эльфа сдали нервы. Осознал, бедолага, что в любви для Греты нет преград. А мне пришлось нанимать ей адвоката. И штраф платить. Впрочем, к штрафам я даже привыкла.
- Юся, это всего-навсего плед, - Грета похлопала меня по руке. – Успокойся. Скоро мы станем знамениты. Богаты. И ты купишь себе десяток пледов… сотню…
Сотня пледов мне нужна не была. И десяток.
Одного бы хватило.
Уютного. Теплого. Способного избавить меня от осенней хандры, зимней печали, весенней тоски и летней меланхолии, которую Грета относила к естественным издержкам моей профессии.
- Ты только посмотри! – возвестила она и плед сдернула.
Лучше бы она оставила его на месте.
- Что это?
- Клетка.
- Я вижу, что клетка…
Огромная такая клетка, которая заняла половину нашей кухоньки. И главное, прочная. Почему-то данное обстоятельство меня несказанно порадовало.
- И котик, - тише добавила Грета. – Все любят котиков…
Зверь, сидевший в клетке, недобро сверкнул желтым глазом.
Котик?
Если он и был котиком, то давно, на заре своей кошачьей юности, которая, как и человеческая, минула, унеся с собой разбитые иллюзии и пустые надежды. Кот вырос. Заматерел. Обзавелся десятком шрамов, утратил в уличных боях ухо и глаз… в общем, мы с ним сразу друг друга поняли.
- Зачем нам этот котик? – я осторожно обошла клетку.
Зверь, точно знавший, что ничего хорошего от жизни ждать не след, поворачивался, не спуская с меня внимательного взгляда.
- Ты совсем меня не слушала! – Грета хлопнула по столу, и котик издал низкий протяжный звук.
А ведь размеров он немалых, в клетке вон едва-едва помещается. Где сестрица его взяла? А главное, что она собралась с животиной делать?
Может, эльфу своему в подарок пошлет?
Эльфы любят живое…
Правда, было у меня предчувствие, что так легко я не отделаюсь.
- Смотри, - Грета погрозила котику пальцем, но тот лишь завыл громче. – Все очень просто. Помнишь, средство для удаления волос, которое я придумала?
Помню.
Забудешь такое… к сожалению, сестрица моя младшая обладала неуемною фантазией, дипломом алхимика – уж не знаю, каким образом ей удалось его получить – страстью к экспериментам и небольшими, но крайне раздражающими ее усиками.
Усики эти Грета полагала единственным препятствием к своему счастью, которое после случая с балконом, осознало масштабы трагедии и вооружилось судебным запретом на приближение. И данное обстоятельство ввергло сестрицу в трехдневную печаль…
В печали Грета была страшна.
И без печали не лучше… нет, не в том смысле. Она симпатичная. Симпатичнее меня, просто… если уж говорить о ней, о нас с ней, то начать следует с матушки. Она, будучи женщиною суровой, что при ее-то профессии простительно, достигнув того возраста, о котором женщине-то и думать неприлично, все ж решилась снискать толику простого женского счастья. И жертвою ее стал некий полугном, не то польстившийся на матушкино состояние, не то и вправду очарованный ею. Не знаю. Впрочем, о своем отце, которого матушка поименовала ошибкой молодости, я знаю и того меньше. Да и о Гретином матушка рассказывала с превеликою неохотой.
