Глава 1
– Что ж за дурость-то, а?!
– Не говори, Валерьевна, совсем молодёжь чумная.
– Тьфу ты! Шаболда, – строга смотря на девушку в розовой куртке, выпорхнувшую из подъезда, – а такая была хорошая девочка. Да всё туда же с бандюками связалась. Все им денег хочется, а работать нет. И пузо наружу, как рожать потом будет? Дура.
– Не говори, Валерьевна, не говори. Дуры.
– Мой Фёдор, царствие ему небесное, на заводе от звонка до звонка. И всё в доме было. Чай молодым совсем пошёл, да не пошёл, побежал. После войны отправиться не успели, а он матери сказал что. Сам будет тянуть. Так и тянул и правдой жил. А эти…
Тем временем ещё несколько девушек вышло из дверей подъезда и примкнуло к группе парней на машинах.
– Не говори, Валерьевна. Тьфу на них, бандюки окаянные.
– Бегают тут, всё рыскают как волчары вечерами девок с общежития вылавливают. Спасу нет.
– Так в милицию надо, участковому может сходить.
– Да бог с тобой, Спепаныч их сам боится. Они же совсем распоясались, чуть что так в драку. Закон им не закон.
–Что делается то, что делается, – запричитала собеседница.
– Здравствуйте, – тонкий девичий голосок ворвался в разговор.
– Здравствуйте, здравствуйте.
И как только девушка отошла, они продолжили.
– Хорошая, здоровается постоянно.
–Хорошая может и хорошая, да в чулках вечером мимо них ходит ни к добру, совсем ни к добру…
Батон не первой свежести, да кусок варёной колбасы, весь мой улов на этот вечер. Каблуки стучали по мокрому асфальту в направлении дома. Ну как дома, скорее нашего большого улья.
Первое время тяжело было. Я из посёлка родом, одна в семье, привыкшая к спокойствию и тишине. А тут ни то, чтобы соседи, пять этажей кутежа и гулянок круглосуточно мне обеспечено. Да и какие особо гулянки в деревне? Не совсем глухой, но и не город. Что там может быть? Если только пьяный сосед начнёт орать посреди ночи, да и то не всегда, как правило спит или тихо пьёт. В остальном у нас было спокойно и мирно. Да и боялись мы очень. В деревне все друг про друга всё знают. Сильно накосячить боялась. Родители сразу узнают, а это хуже смерти. Репутацию там потерять можно было в считанные секунды. От того и молодёжь бесновалась, но тихо.
А вот город он другой. Тут можно влипнуть в историю, быть не самым хорошим человеком иметь ужасную репутацию, но всем плевать. В другом дворе тебя уже никто не знает, словно жизнь с чистого листа. Никто никого не боится, ни слов, ни порицания. Вседозволенность и прочее и прочее. Тут развязаны руки.
Когда только переехала и поступила, а девочки из общежития смеялись над глупой и зашуганной мной, а потом привыкли. Да и как иначе? У кого бы они ещё списывали? После клубов оно как-то не особо к учёбе тянет, скорее к водичке с аспирином.
Привыкла спустя четыре года, заматерела с ними. Уже шум воспринимать периферийно начала. У меня была цель и ради её достижения пришлось выбрать. Выбрать между, казалось бы, вещими которыми не выбирает молодость и глупость. Я выбрала быть кем-то. Мне важно было стать кем-то большим, чем просто девочкой из деревни. И случай помог, без этого тоже оказалось никуда.
Примерно через полтора месяца соседки по комнате пригласили в бар, даже угостить предложили, дали красивых шмоток, накрасили меня, выдали высоки каблуки и веселой пестрой гурьбой мы закатились в паб.
В этот день случилось сразу несколько вещей. Я впервые поняла, что отсутствие здравого мышление из-за алкоголя – это зло и второе Наташа подцепила своего бугая Фила, а в простонародье Филиппа, но называть его так нельзя, так как голову оторвет.
С того самого дня я зареклась не пить алкоголь в масштабах дуриловки и не работать официанткой в виде подработки. Это клише. Не нужно носить пиво после учёбы, есть масса других вариантов. И не надо терпеть приставания тупых подпитых придурков, которые намереваются ухватиться за твою задницу.
Я себя слишком уважала, чтобы размениваться. Не то чтобы искала принца из бульварного романчика, скорее знала себе цену. Да и отец…
– Что ты сделала?
– НИЧЕГО!
– Не ври мне, либо пойди и разбей ему нос, либо собирай свои вещи и уходи. Такая как ты, в моём доме жить не будет!
Я плакала и думала про то, что меня выгонят из дома и… ещё я хотела совершить то… о чём сейчас страшно и подумать.
Когда тебе кажется, что жизнь кончен,а то закрадываются страшные мысли. Мне было шесть лет, когда я впервые подумала вскрыть себе вены. Отец очень сильно влиял на моё Я с самого рождения. Он всегда хвалился, что именно он учит меня жизни, что моя мать не способна этого сделать. На это я начала злиться потом, когда поняла, что он делает. А пока…
Мама тогда сидела рядом и вытирала мои слёзы, не пыталась защитить от психологического давления, просто молчала. О чём она тогда думала? Неужели не видела, что палку перегнули? Думала, что меня это чему-то научит? Разве она не видела, что я была в липком, удушливом состоянии паники?!
Это спустя годы я узнаю, что мой двоюродный брат рассказал откровенные пошлости про меня, желая подставить под наказание, но тогда я не знала. Это как остаться одиноким во всех смыслах. Когда ты сильно зависим от родителей тебе страшно отколоться, подумать, что тебя оставят на улице или отдадут в детский дом, находящийся в районном центре. Тебе просто страшно без них. И тут как гром среди ясного неба:
