Суббота. Нерабочий день. Рано вставать, но спать не могу – преследуют сны про безысходность борьбы с коронавирусом. Сбриваю усы как последнюю надежду. Прохожу процесс самопостригания. Сейчас уже никто не стрижёт и не обувает, кроме криминала. Принимаю ванну, чищу зубы и собираюсь в магазин.
Жена спрашивает:
– У меня к тебе три вопроса. Куда ты собрался? Что хочешь купить? И была ли у тебя любовница?
К чему эти риторические вопросы с самого утра.
– Как думаешь, до «Отдохни» сто метров или больше?
– Откуда я знаю, – отвечает жена. – Может сто, а может сто пять?
У магазина женщина торгует носками с лотка. Взглянул с интересом – несколько десятков видов разных фасонов и расцветок. И ни одной защитной маски от вируса. Как же так?! Мы теперь носим маски как носки. Особенно мне нравятся черные – их годами можно не менять.
Последний раз ходили в магазин с женой. Выходя из магазина, она мнёт маску с целью выкинуть.
– Ты, что творишь! – возмущаюсь я. – Где я тебе, другую возьму?
– Я думала, ты у меня богатый мужчина, – с презрением отвечает жена, – а ты оказывается так, шаромыжник какой-то.
Первый раз в жизни задумался над значением слова «шаромыжник». Смысл-то понятен – Гаврош, в общем.
Правда, узнав, что у нас большие проблемы с масками на работе, жена предложила сшить самой.
–Из марли? – предположил я.
– Зачем из марли?! Из весёленького ситца.
У нас действительно дома есть комок жёлтой марли, от тёщи остался. Я предлагал жене продать его за два миллиона. Но она подумала, подумала и со вздохом ответила – пусть ещё полежит. Видимо, «ещё не вечер».
Мне марли не жалко, я боюсь, что вместе с этим комочком из квартиры и телевизор вынесут.
Магазин встретил меня враждебно. Такого количества неудовлетворённых женщин в среде продавщиц я ещё не встречал. То ли я плохо побрился, то ли я рано припёрся? А может они все хотят на карантин? А тут приходится обслуживать бабулек и алкашей, желающих хлебушка и «Баллантайнс файнест» с самого утра. А может у них утренняя недостача? По жизни, такое тоже случается.
Вискаря в магазине не оказалось. На их: «Как нет! А вот в подарочной упаковке», я ответил: «Извините, дамы. Для меня это вопрос принципиальный – у нас не праздник, у нас – пандемия».
Вернулся домой. Стряхнул с себя налёт презрения и вымыл руки с мылом после магазина.
– Поехали в «Окей», там вроде Баллантайнс со скидкой был, – говорю жене. – Я сейчас только кьюаркод оформлю.
– Тебе это зачем?
– Мне уже нечего скрывать. На работе меня уже слили, когда оформляли проезд на работу. Все мои данные уже в «мапсе». И тебе неплохо бы оформить выход из дома.
– Ну, нет, – возражает жена, – я буду держаться до последнего, пока совсем не прижмут.
– О чём это, ты? – раздражено говорю я. – Что нового о себе, ты им можешь сообщить? Разве только то, что тебе приснилось этой ночью? Да, и то, они, наверное, догадываются. Мы все давно под колпаком, и даже сдали отпечаток указательного пальца, когда включали смартфон.
– Знаешь, в чем принципиальная разница между тобой и мной? Ты, даёшь своё согласие на то, что ты под колпаком, а я нет.
Я удивляюсь. Откуда в этой хрупкой женщине, матери моих детей, столько социального протеста.
