Отобранные
Маляры. Не те, что покрывают стены толстыми слоями краски, а насекомые с ядовитыми желваками и маленькими пушистыми ножками. Я даже держала парочку таких на подоконнике в банке, пока их собратья, в разы крупнее, не начали стирать с лица земли города вместе с жителями. Услышав первые известия о нашествии этих гигантских насекомых, разбила банку и передавила весь выводок. Конечно, мне было страшно, что как-нибудь утром проснусь, а на моей кровати будет сидеть огромный маляр, пуская на мягкое одеяло ядовитые сгустки слизи. За страхом пришёл гнев. Всё внутри переполнилось жгучей ненавистью к тому, что всё в один миг перестало быть прежним, что я больше не руковожу своей жизнью и не могу предугадать, что случится в следующий момент.
Маляры забрали у меня всё, в одном стремительном порыве сметя с карты местности ранчо вместе со всеми родными. Весь край охватила волна предэвакуационной подготовки, когда мы с отцом спустились в погреб упаковать мешки с провизией. На поднявшийся на поверхности шум дернулись оба. Папа был первый, жестко захлопнув передо мной дверь. Уже через минуту его не стало, как и всех остальных. Я слышала это через щели паркета. Громкое стрекотание и гудение ветра над тем местом, где ещё минуту назад была гостиная.
Несмотря на то, что все стихло почти сразу мне понадобилось ещё несколько часов, чтобы прийти в себя и выбраться из-под завала. Сорванная крыша, раскорёженные стены, бледное тело отца, так и не выпустившего из рук наспех схваченное ружьё. Я тогда не проронила и слезинки. Стояла, прислушиваясь к тишине, повисшей в долине, и поглубже запихивая надежду, что её вот-вот прорежет чей-то всхлип. Никто не поднялся. Отец, мама, брат. Также молча, не проронив ни звука, я положила в рюкзак провизию и, не оглядываясь, вышла на дорогу. Наш пикап давно конфисковали. Для эвакуации должна была приехать правительственная машина. Мы встретились с ней по прошествии часа, когда моё разбитое прошлое осталось почти в трех километрах позади.
Вопросов солдаты не задавали. Сами знали, что в живых после нашествия маляров вряд ли кто-то остался, а ехали, чтобы убедиться наверняка, папа занимал высокую должность в Совете Федерации.
****
— Кадетка Дахао, — прозвучал в столовой механический голос, — пройдите в зал для сдачи экзамена.
Эйран хлопнул меня по плечу в знак поддержки и вернулся к похлебке. Из маляра, кстати. Говорят же, человек ко всему приспосабливается. Вот мы и приспособились...
Шла по ярко освещённому искусственным светом коридору и размышляла о том, как давно это произошло. Иены, как они себя назвали, пришли на пятый день. Высшая раса — хранители космоса. Они забрали тех, кто остался. Не всех. Лишь тех, в чьих жилах дремала древняя кровь самих иенов. Остальных оставили выживать на отравленной трупным ядом планете. К тому моменту из семи миллиардов жителей, по их оценкам, осталось не больше ста тысяч.
Нас же, «отобранных», оказалось всего триста тридцать человек. Может, кто-то и отказался, но я шагнула в неизвестность по первому предложению, мечтая как можно дальше оказаться от боли и гнетущих каждую ночь воспоминаний.
Иены доставили нас на свою космическую станцию, где на территории в двенадцать квадратных километров начали обучать собственной культуре и технологиям.
Оказалось, в безграничном космическом пространстве тема маляров была не новой. И они составляли всего одну, причём не самую большую проблему, для самих иенов. В коалиции — добровольном или «условно добровольном» союзе двухсот тысяч наций, насчитывалось ещё больше рас и цивилизаций. Большая часть из них гуманоидного типа, но были и киборги, рептоиды, метаморфы и иные формы жизни. Иены называли себя хранителями космоса. Не знаю до конца, какие цели они преследовали, но корабль отобранных собрал существ из всей галактики. Существ, у которых не было больше дома и дороги назад.
Зато появился яркий свет, повсюду на корабле — неизменно яркий свет, который слепил глаза и не давал прятать слезы. Мы обучались, спали, ели всегда вместе. Никаких объяснений и лишних эмоций, холодный расчёт и много практики.
Но, вопреки собственным опасениям, мне в этом ритме было легко. Я скакала с занятия на занятие, открывая новые миры по одному в сутки, и всё плотнее закрывала дверь, за которой в душе ещё таились обломки ранчо и осколки разбитого детства.
Когда над входом экзаменационного зала загорелось сигнальное табло с моим именем, шагнула внутрь.
— Кадетка Дахао, приступайте, когда будете готовы, — произнёс тот же механический голос, а я молча активировала пульсары и вышла на исходную позицию.
Уварг. Тело почти человеческое, только с вытянутой лысой головой, сплющенной в районе висков. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Жду. Иены — хранители, не убийцы, но, как в любом сообществе, существуют те, кто отбился от общего курса. Моя задача — распознать и устранить.
Пульсар сорвался с руки и ударил уварга в живот.
С кончиков заострённых серых зубов капнула капля бирюзового яда. Тело, которое стремительно покидала жизнь, качнулось, а из-за его спины выскочил следующий противник. Пульсар сорвался ещё раньше, чем успела осознать. Один, второй, третий. Кажется, в зале уже не осталось свободного от светящихся вспышек пространства. Они всё лезли и лезли, но в какой-то момент я сама себя одёрнула. «Нельзя!» — словно шепнул внутренний голос. Я обернулась и увидела выползающую девочку. Она тоже была из уваргов, но совсем крохотная. Если бы не этот голос внутри, в пылу битвы и ей могло достаться. Но иены воспитывали нас хранителями — не убийцами. Эту мантру я впитывала все эти годы по частям. Красивая идея, которой интуитивно я всё-таки не доверяла.
