Юрик Ласкью и Гув Мердок были лучшими. Раски старался попасть с ними в один рейс. У них были самые тяжелые грузовики. За годы, обросшие железными доспехами, как черепахи, панцирем.
Когда они вылезали из кабин, раздавался скрежет и «чак-чак», особая музыка, с которой от корпуса отваливались ледяные куски грязи.
Раски любил выходить, когда водилы заезжали в ангар. И часто ходил там, где ставили грузовики Гув и Юрик. Сам не зная, почему, скрежет и это «чак-чак», так сильно привлекали его, Раски. Того, кто по естественным причинам, никогда не станет водилой.
А может, ему просто нравилось, как Юрик и Гув обменивались парой слов о том, что сегодня было. И как так получилось, что чертова хлябь не унесла их, они добрались, прорвали, прогрызли свой путь – каждый своим тяжелым грузовиком, скребя взбесившуюся голову их матери-Земли.
А может потому, что Раски ждал. Вдруг, Юрик или Гув, хотя, Гув вряд ли, он всегда был угрюмым. Так, может Юрик, заметит и скажет ему пару слов. Ничего особенного, типа: Как там наверху, Раски? Что видно, летала?
Но, такого пока не случалось. Не до этого было водилам самых тяжелых грузовиков. Лучшим из тех, которых Раски видел от Один-Ноль до их, бункера Семь-Ноль.
Не до того им, чтобы болтать с каким-то леталой. – успокаивал себя Раски.
Юрик и Гув брались за то, на что остальные вообще бы не согласились. Проехать от края Южной Гряды до Сучьего Ущелья, чтобы забрать посылку с лекарством для какой-нибудь малышки, которой, все равно, суждено умереть? Почти самоубийство.
Но вот, их грузовики пыхтели, окутывали весь ангар Семь-Ноль дымом и паром, пока старый Аботт поливал маслом под капотом, да так, чтобы смазки хватило и на обратную дорогу. Мало ли, какие масленщики попадутся в далеком Три-Ноль? Сколько штуцеров и прокладок они заметят? Довольно ли масла, получат грузовики Юрика и Гува?! Аботт следил за такими вещами, он был старым проверенным масленщиком, не каким-то забулдыгой.
Мало, кто верил. А может, кроме Раски и старого Аботта и никто. Но, Юрик и Гув действительно возвращались. И не только возвращались, но и проделывали эту тупую хрень не просто так. Лекарство было доставлено, а малышка – вылечена. На время, очень короткое. Но, пусть так.
За это все любили Юрика и Гува. Гува, меньше. Он был странным, кажется злым, не считая тех моментов, когда разговаривал с Юриком, сразу после тяжелого рейса. Тогда он мог и пошутить чуток, типа: Ну? Уж намотал ось на Землю, а Юрик?
Старая шутка водил тяжелых грузовиков.
***
Но, в один день, все изменилось. Раски не забудет этого никогда, но никому рассказывать не будет. Да и никто не захочет услышать.
Тут нельзя сказать, что с самого утра все пошло нет так. Вообще-то, каждое утро все шло не так. Кто-то из водил сходил с ума. Как обычно, не сразу, после рейса, а после ночи, следующей за рейсом.
Раски научился определять таких. Обычно, кто самый спокойный выйдет и пойдет из ангара в бункер, а потом всю ночь будет орать «отпусти меня, отпусти, чертова хлябь, дай проехать тупая сука» и молотить в стены. Тот, следующим утром попытается поджечь свой грузовик, в тот момент, когда старый Аботт или кто другой из масленщиков, будет поливать двигатель маслом. А может, развернувшись, попытается врезаться в стену.
Такое случалось. Часто. И такова жизнь водителей тяжелых грузовиков.
***
Но, только не с самыми лучшими водилами! – думал Раски. – С ними, такого произойти не может.
Обычно, внизу, во время рейса, который он вел, Раски видел полосу, длинную и ершистую, разрывающую хлябь Земли. Это тяжелые грузовики ехали друг за другом, по три-четыре в связке. Способ, проверенный годами. Тридцать два колеса лучше, чем шестнадцать. А восемь осей, куда лучше, чем четыре. Как гласил клич водителей тяжелых грузовиков: тяжелое – это надежно.
А что, может быть тяжелее, чем один тяжелый грузовик!? Только два и три, а лучше четыре, едущие в ряд, друг за другом. Ось к оси.
Но, в это утро Раски не увидел полосу. Или даже елочку, как когда в рейсе были неопытные водилы или просто много грузовиков с потаскушками, которые хлябь бросала туда-сюда.
Сегодня он видел то, чего еще никогда не видел. Одну черточку посередине впереди и несколько, отходящих от нее, в стороны, сзади.
И он знал и понимал, хоть и не хотел в этом признаваться: этой первой черточкой был тяжелый грузовик Гува. И, конечно, сам Гув Мердок, вместе с ним.
И Гув ехал, не боясь заносов. Он ехал, не боясь, что от такой нагрузки двигатель сдохнет быстрее, чем он доедет до ангара другого бункера. Он и возвращаться не собирался!
Вот, что понял Раски, увидев жуткую непривычную, ни полосу, ни елочку, а лестницу – внизу.
Это поняли и водилы и преследовали Гува. Но, они не могли не жалеть своих двигателей. А главное, себя. Они должны были, просто обязаны, вернуться обратно, не погибнуть в хляби, которая затыкала горло, уши и нос. Душила, стоило только остановиться.
