Читать онлайн полностью бесплатно Валерий Капленко - «Высекаю свои письмена». Заметки и воспоминания о Юрии Лобанцеве

Фото из книги «Дальний свет» (Свердловск, 1981)

Воспоминания и заметкио Юрии Лобанцеве1

Чтобы читать стихи Юрия Лобанцева, нужен специальный настрой. Вообразите: открываешь сборник на какой-нибудь поэме и читаешь, как некий персонаж всё рассуждает и рассуждает. Начинается вторая глава – это второй персонаж ему ответствует примерно в том же объеме. Так построена поэма «Сибирский тракт». Первой вещью Лобанцева, которая меня по-настоящему впечатлила как поэтическое произведение, была «Дума Татищева», напечатанная в журнале «Урал». А вникать в его стихи и поэмы мне захотелось только после личного знакомства. К сожалению, никаких записей я тогда не вёл, поэтому ничего похожего на хронологию в моих записках не будет. Да хронология, кажется, и смысла особенного не имеет: природа нам дала Юрия Лобанцева, так сказать, единым куском, монолитом, который в каждой точке равен самому себе.

Идём по тротуару. Юрий Леонидович говорит: «У меня книжка вышла2. В кассете». Я уже знал, видел и даже приобрел эту кассету: несколько маленьких книжек, формат 70x90 1/32, в мягкой обложке, завернутые в одну общую суперобложку, подобно набору открыток.

Ну, вышла, и хорошо. Только, говорю, несолидно как-то – в кассете. (Для меня Лобанцев тогда был серьёзным литературным дедушкой, а «кассета» считалась немногим престижнее коллективного сборника, называемого в пишущем народе «братской могилой»). «Да, – отвечает, – несолидно, но если бы этим занимались солидные люди…»

Несолидность заключалась в том, что в литературе многие занимались, как он говорил, «обделыванием своих делишек». К таковым делишкам относилось и печатание «чистой» лирики, не обязывающей читателя ни к какому росту. А всякая трудность таит в себе возможности роста. Трудно поначалу вчитываться, когда ожидаешь получить порцию легкого удовольствия, а получаешь – мысль, «суровую, как формула Декарта». Мысль, развиваясь, движется с неуклонностью поезда, – правда, не с такой скоростью, потому что сама себе прокладывает рельсы. Режиссер Георгий Товстоногов считал, что актёр должен уметь «страстно мыслить» на сцене. Лобанцев тому же обучает читателя своей поэзией. «Уж если мыслить – отчего не всласть?»

Юрий Лобанцев. Фото из книги «Вещий камень» (Свердловск, 1989)

А вот насчет «делишек»… Сегодняшняя ситуация заставляет согласиться и с этим. Целая индустрия открыток появилась – с разными поздравительными стишками на все случаи праздников, встреч, юбилеев и т.д., рассчитанная на бездарность потребителя, неспособность что-нибудь своё придумать. Но это всё мелочи по сравнению с шоу-бизнесом, как будто специально нацеленным на привитие слушателю безмозглости («А мы такие загораем!», «муси-пуси», «арам-зам-зам») – и делишки оказались самыми что ни есть прибыльными. Весьма прибыльные делишки господствуют ныне на издательском фронте. А те,

В начале 90-х годов Марк Липовецкий небрежно бросил насчёт Лобанцева: «Стихи у него нормальные, но в наше время отстаивать марксистско-ленинскую философию, которая уже никаким авторитетом не пользуется, – это, знаешь…»

О чём наша речь – о поэзии? О философии? О социологии? Речь о поэте – о философе по образованию, о социологе по работе. Речь о поэте-шестидесятнике, который видел смысл поэзии в реальном взаимодействии с жизнью. Он говорил: свежую идею проще всего внедрить через стихотворение или через песню. А насчет его марксизма – разговор особый. Шестидесятники вообще обращались к образам Маркса и Ленина не потому, что хотели угодить брежневским властям. Наоборот, Ленин был символом оппозиции, представителем живой, ищущей творческой мысли. С таким же смыслом Лобанцев создаёт образ разведчика Николая Кузнецова: «псевдо-Зиберт рванёт гранатой/узколобую псевдовласть!» С помощью гранаты «псевдо-Зиберт» оппонирует не только бесчеловечности нацизма (это тоже правильно, но оставалось бы идеологическим штампом), но именно узколобости: «Тупость думает,/будто правит.//Разум ведает, чья возьмет». Ясно, что это не только об оккупированном гитлеровцами Киеве, Львове или Ровно. Замечателен подтекст: тупой политик, хоть какой он свой, ничем не лучше фашиста-оккупанта. При чём же здесь марксизм?

Для Лобанцева это была не застывшая схема, в которой рабочий класс всему голова (схемы могут быть разные: крестьянин всему голова, хлеб всему голова, желудок всему голова; в современной массовой псевдокультуре голова с нижней частью организма вообще поменялись местами). Главное у Маркса – диалектика, преодолевшая гегелевское ограничение – развитие по триаде; диалектика, направленная в бесконечность. Поэтому и «головой» должен стать интеллигент, творческая личность, обладающая максимальным созидательным потенциалом, но поставленная идеологами в положение пролетария и поэтому настроенная революционно, т.е. просто-напросто тоскующая по возможности приносить реальное добро своему народу. За вознаграждение, которое делает творчество плодотворным. И просто возможным.