ЧАСТЬ 1. История Ингэльма
ГЛАВА 1. Свадьбы крыланов
Ингэльм долго смотрел на калитку, за которой скрылась молодая пара. Он сожалел, что был невежлив с милой девушкой, напомнившей ему умершую мать. Ингэльм привычно подождал, пока перестанет колоть давно сидевшая в сердце иголка боли.
Ингэльм никогда не видел мать живой, она умерла вскоре после его рождения. Отец показывал ему движущиеся и говорящие картинки в той книге, которую девушка Оверлорда назвала ИДМ ^индивидуальный дешифратор мыслей^, и вспоминал свою любимую жену. Странная книга преображала его воспоминания в картинки, и на пустой матовой странице оживала прелестная молодая женщина-эльм, Оверледи в старинном бархатном платье. Аккуратно уложенные светлые кудри матери и ее наряд отличались от мужских штанов и белой майки пришлой девушки, но все же Оверледи и гостья Ингэльма были похожи.
Не внешностью, нет. Мать казалась Ингэльму красивее девушки Оверлорда. Но они сходились в неуловимой прелести каждого движения, в лучистом взгляде светлых глаз, в трогательном отношении к тем, кто их любит. Девушка так тепло смотрела на молодого Оверлорда, так улыбалась ему – так же, как мать Ингэльма, сияла от счастья, глядя на своего мужа.
Ингэльм вздохнул. Как давно это было. Нет у него ни матери, ни отца. Он стар и живет один, лишь воспоминания кружат хороводом. Только в них оживает прошлое и возвращаются ушедшие близкие.
Нет, он не появился на свет сразу после полета Большого Дракона, как говорят о нем. Ингэльм усмехнулся. Он не разоблачал легенды, которые складывались вокруг него. Пусть все думают, что он такой древний. Он стар, конечно, но ему не пять тысяч лет, а всего лишь триста двенадцать. Совсем немало, но все же он не из Первых людей.
В детстве Ингэльм часто бродил с отцом по горам. Рано утром, когда две луны еще не ушли на покой, они покидали пещеру, которую отец обустроил и снабдил почти всем необходимым, и отправлялись на прогулку. У них было несколько постоянных маршрутов: Козья гора, лес Кривых деревьев, Цветочный луг, Ущелье скалистых крыланов. Последний, самый дальний маршрут, Ингэльм любил больше всего.
Отец и сын поднимались высоко в горы, добирались до верхушки хребта, прятались за валунами и жадно наблюдали за бурной жизнью крыланов на соседней скале.
Они нашли три больших удобных валуна. Высокие камни хорошо скрывали любопытных наблюдателей, а небольшой промежуток между валунами позволял все видеть.
В обычное время взрослые крыланы жили мирными парами, выводили детенышей, охотились на пасущихся коз и не интересовались ничем, кроме своего выводка.
У отца и сына завелись любимчики. Отцу нравилась почерневшая от старости самка, которую он окрестил Одноглазая Нэн. Злющая крылан уже не могла выводить детенышей, но не растерялась и присвоила себе роль надзирательницы за молодняком. Одноглазая Нэн сидела на удобном скальном выступе и зорко смотрела на юных дракончиков правым глазом. Левый глаз драконихи зарос роговицей. Нэн не допускала никаких вольностей и привязанностей между резвыми самочками и молодыми самцами. Провинившиеся получали жестокие удары шипастым хвостом по морде.
Одноглазая Нэн не охотилась, однако вовсе не голодала – молодые ящеры таскали ей добычу. Она обычно не покидала своего наблюдательного пункта – довольно урча и выбрасывая кости в ущелье, быстро расправлялась с тушкой принесенного ей козленка. Но даже наевшись, Одноглазая Нэн не позволяла себе сладко уснуть. Она дремала, иногда приоткрывая здоровый желтый глаз, и продолжала бдеть, то и дело срываясь с насиженного места, чтобы наказать молодняк.
Отец Ингэльма любил смотреть, как Одноглазая Нэн, узрев беспорядок, подходила к краю, тяжело переваливаясь, а потом слетала вниз и задавала трепку провинившемуся юнцу.
А у Ингэльма в любимчиках был юный самец Баркуд. Задорный, светло-серого цвета, с неороговевшим еще гребнем, Баркуд не имел пары и готовился первый раз поучаствовать в схватке за самку. А пока он всюду совал свой любопытный нос, заигрывал с самочками, задирал собратьев. Изуран – ровесник Баркуда, хитрый темно-серый молодой крылан – частенько подбивал товарища подраться, а после притворялся сильно покалеченным, ползал по ущелью, волоча лапы и еле таская якобы израненный хвост.
Одноглазая Нэн замечала драку и жестоко лупила Баркуда. Она прикусывала виновника за шею, размахивала обмякшей тушкой крылана и безжалостно молотила им об острые камни. Ящер скулил, но не вырывался, терпел. Освободившись из зубов надзирательницы, Баркуд прятался в пещере, немного отдыхал и снова дрался, не обращая внимания на глубокие царапины, украшавшие его морду.
В брачный период дракончики-крыланы становились опасны. Молодые самцы устраивали кровавые бойни, шипели, били хвостами, угрожающе щелкали зубами, вели себя злобно и агрессивно, могли напасть на наблюдателей.
Отец избегал залезать на скалу горных крыланов в период битвы за самку, но однажды Ингэльм уговорил его. Мальчику хотелось посмотреть, заведет ли Баркуд подружку. Он упрашивал отца несколько дней, боялся, что битва началась, и когда они подберутся к скале крыланов, ящер уже будет счастливо летать с молодой самкой.
