Глава 1
Я вяло провожу время, чуть не умираю и мирюсь с Солькой
Попыток убить себя я не делала никогда, я девушка дальновидная и приберегла это на потом, тем более что самое вкусное всегда оставляют напоследок. Но зато я частенько мечтаю, как убью соседку справа: у нас на лестничной клетке слишком много народу, так мне кажется, понимаете – слишком много для того, чтобы я жила счастливо.
Соседка справа всегда накрашена, хорошо одета и бесконечно любезна. Вот скажите мне: вам хочется иметь такую соседку? А имя! Вы знаете – ее зовут Альжбетта. Я узнавала, это ее настоящее имя. И как мне любить ее после этого, если на вопрос, как вас зовут, я всегда отвечаю – Аня, а она отвечает томно – Альжбетта. Ей тридцать лет, из-за чего она вечно комплексует и что постоянно дает мне повод поддеть ее.
Вообще-то мы с Альжбеткой приятельницы, просто сейчас у меня не самые лучшие деньки, и я слоняюсь по квартире, не зная, на кого бы выплеснуть раздражение.
А мой сосед напротив: он пилит, понимаете, он целыми днями что-то пилит, и хотя до меня доносятся лишь слабые, отдаленные звуки, но это противные звуки. Давайте я тоже буду пилить день и ночь, давайте все будем пилить, и тогда весь мир полетит к черту, а разве такое можно допустить? Отсюда вывод – он не вправе пилить потому, что это не есть общественно полезный труд.
Однажды я не выдержала и постучала в его дверь. Постучала в надежде, что он голубой. Сейчас объясню. Я прочитала книгу про отличную девчонку, потом я прочитала книгу про еще одну девчонку, тоже отличную, так вот, у них были друзья гомосексуалисты, и я тоже захотела такого же. Или получается, что я не отличная девчонка… но могу я хотя бы рассчитывать на его окрашенную в яркие цвета сексуальную ориентацию?
Я постучала в дверь. Дверь, конечно, открылась, и моему взору предстал высоченный шкаф в семейных трусах и с лобзиком в руках. По тому, что произошло в его семейных трусах, я сразу поняла, что он не голубой, поэтому мне ничего не оставалось делать, как узнать, что он там, по крайней мере, пилит.
– Ты что пилишь, собака страшная?.. – спросила я.
– Гробы, – хмуро ответил шкаф, – заходи, покажу.
Я не такая дура, чтобы заходить к таким дуракам, я ему не трафарет и не лекало, чтобы по мне гробы выпиливать.
– А зачем ты их пилишь? – спросила я, не переступая порога.
Он пожал плечами и ответил:
– У меня работа такая, а тебя как зовут?
Как бы было здорово сказать ему сейчас, что меня зовут Альжбетта, но, боже мой, я Анна, да даже и не Анна, а Анька, самая обыкновенная Анька.
– Тебе зачем? – спросила я, хмурясь.
– Соседи… будем общаться…
– Анька.
– Славка.
Вот так состоялось мое знакомство с вечно пилящим соседом.
Еще на нашем этаже живут тетя Паша и Солька.
Тетя Паша – это совесть нашего этажа: стоит кому-нибудь выкрутить лампочку или оставить пустую бутылку от пива аккуратненько в уголке, как под потолком зависает душераздирающий крик тети Паши – ироды окаянные, да будете вы людьми когда-нибудь, и так далее.
Тетя Паша хорошая, просто она считает, что молодежь надо воспитывать, а так как мы живем без родителей, то она нам как мать. Мы ее в этом не разубеждаем, потому что за ее пирожки и борщ готовы видеть в ней хоть маму, хоть папу римского.
Солька – это моя относительная подруга. Почему относительная – потому что мы с ней вчера поругались, и теперь мы враги на всю жизнь. И пока я на нее зла, я вам скажу, что ее зовут вовсе и не Солька, как она всем рассказывает, а Ефросинья Андреевна Потапчукова. Стыд и срам шастать по городу с таким именем и фамилией, но Солька ходит, а я иду рядом и делаю вид, что это нормально.
Одна квартира у нас пустует, и мы ждем жильцов, делаем ставки, кто въедет, а иногда мечтаем переехать туда сами, потому что квартира трехкомнатная, а у нас – всякие маломерки. Только тетя Паша живет в двухкомнатной, что дает ей возможность каждый раз нам говорить: трудитесь, и воздастся вам! Вот Славка и пилит, Альжбетта дрыгает ногами в ночном клубе, Солька преподает ботанику, а я ищу работу.
Мы с Солькой как раз вчера потратили три часа, думая, кем бы мне пойти работать. У меня вообще-то высшее образование, на дороге оно не валяется, так что мне есть чем гордиться. Специальность у меня, правда, редкая – «Экология и охрана Мирового океана». Но это не имеет значения, я, как все, шесть лет от звонка до звонка посвятила науке, я умеренно пила пиво и сидр на скамейках около института, я написала шпаргалок не меньше, чем те, кто академии заканчивал, и я, в конце концов, была влюблена в не меньшее количество преподавателей, чем все остальные студентки. Так что мое образование – самое что ни на есть настоящее образование!
Океан, конечно, подождет, не думаю, что его разбазарят или загубят раньше, чем я встану на ноги, но надо срочно решать вопрос с моим трудоустройством. Альжбетка звала к себе в клуб. Ну, люди добрые, не могу я задирать ноги в их кордебалете, у меня по физкультуре всегда была полудохлая четверка, и то только потому, что мама работала в школе. Помню эти зимние олимпиады на уроках физкультуры. Хорошо, что можно было прицепить палку к Солькиной и ехать, ни о чем не думая, охая через каждый метр. А бег вокруг школы… только пирожки, которые столовка выставляла на улицу, чтобы они чуть остыли, давали мне силы бежать.
