Глава 1
Восемь месяцев спустя. Апрель 1852 года. Река Миссисипи. Водопад Святого Антония
«Удивительные сочетание тишины и шума воды. Порой, даже пения птиц не слышны или слышны, но ты их не замечаешь. В первые дни пребывания создавалось ощущение надвигающейся грозы. Это постоянное шуршание, сопровождаемое ударами, барабанной дробью и шипением по-настоящему пугали. Но стоит лишь взглянуть на водопад, и ты видишь скользящие с огромной высоты потоки воды, которые ударяются о поверхность реки и вздымают бесконечное количество брызг. Из брызг образуется бурлящая пена. Мы с ней удивительно похожи. Она тоже злится и мечется. Ей тоже хочется уйти, сбежать, но она не может сдвинуться с места».
Солнечные лучи проникали сквозь окно, освещая крошечную хижину с единственным столом и узкой кроватью. На стене висели несколько мешочков из кожи. В левом углу потрескивала печь. Возле печи лежала охапка дров.
Альберт сидел за столом, одетый в тёплую куртку. Перед ним лежали письменные принадлежности. Слева торчал нож, воткнутый в увесистый кусок вяленого мяса, и немного хлеба.
Он завёл обыкновение записывать свои мысли. Это занятие приносило ему успокоение. Кроме того, у него появился собеседник, которому можно доверить самые сокровенные мысли, а иногда даже поспорить.
Альберт задумчиво макнул перо в чернильницу и снова наклонился над дневником.
«Я начинаю забываться. Прошлое становится всё более смутным и расплывчатым. Но меня продолжают терзать сомнения, но только в отношении родителей. Весть о казни Александра меня ничуть не расстроила. Он давно заслужил своё наказание. И родители заслужили, но…я отнёсся к ним без всякого снисхождения. Успокаивает лишь мысль о том, что они живут в своём доме и обеспечены всем необходимым. Они не единожды писали мне и просили приехать, но…я не могу себя пересилить. Говорить о своей любви после того, как они поступили со мной столь несправедливо…ещё более жестоко, нежели открыто признаться в своей ненависти. Я от души желаю им всяческих благ, но никогда не смогу предстать перед ними. Это выше моих сил. Ровно так же, как не смогу предстать перед леди Элизабет…»
Альберт в очередной раз опустил перо в чернильницу.
«Я начинаю сходить с ума. Вчера вновь случилось видение. Она появилась передо мной внезапно, выскользнув, словно фея из облака бурлящей пены. Подхватив подол платья, она побежала по воде. На ступнях сверкали, словно жемчужины, серебристые капли. Она смеялась столь же счастливо, как в день своей помолвки с Александром. Его уже нет, но он продолжает меня мучить. Александр…он всегда рядом с ней. Всегда. Как возможно любить такого ужасного человека? Я не понимаю и никогда не смогу понять. Но она его любила. Возможно, и сейчас всё ещё любит. Да, на суде он её оболгал, оскорбил и едва не отправил на виселицу…но что это меняет? Леди Элизабет поступила точно так же в отношении меня. Она меня оскорбляла, обвиняла и старалась отправить на виселицу. Но я всё ещё люблю эту высокомерную и холодную красавицу. Люблю, несмотря ни на что. Ни время, ни её поступки, ни мои собственные усилия, не в силах избавить от этого чувства. Мне не удаётся забыться ни на мгновение. Её образ так и стоит передо мной. Она всегда смотрит на меня с отвращением или…презрением».
Перо в руках Альберта задрожало. Буквы стали ложиться неровно.
«Снова и снова я вспоминаю её взгляд. Она смотрела на меня с отвращением и даже не пыталась скрыть свои чувства. Мне так и хотелось закричать: Господи, Элизабет! Разве ты не видишь?! Моё сердце обливается кровью…. Но нет, никакой пощады, ни малейшего снисхождения. И она ещё смеет говорить о благодарности?! В этом, она схожа с моими родителями. Сначала пытаются уничтожить, а после приносят извинения. К чему это лицемерие? Вы сами выбирали своё отношение ко мне, я же никогда не позволю изменить это решение. Всегда есть черта, после которой никто не может вернуться назад. И родители, и леди Элизабет оказались за чертой. Они для меня мертвы. Как бы тяжело мне не пришлось, я никогда не смогу их принять. Такова печальная истина. Мой удел одиночество. И в этом Александр был прав. На меня не показывают пальцем, но отвергают, даже не узнав. Пора смириться со своей участью. Пора жить дальше. Но как жить дальше? Как жить, если сердце корчится в муках, а душа уже давно мертва?!».
Внезапно Альберт напрягся. Перо застыло над исписанными строками. Его слух уловил крики. Судя по голосу, кричала женщина. Он прислушивался некоторое время. Но нет, ничто не нарушило привычных звуков. Альберт собирался продолжить, но в эти мгновение раздался душераздирающий женский крик:
– Помогите! Спасите! Скорей…меня убивают…
Альберт схватил нож и выскочил из хижины. Первое время он ничего не смог увидеть. Слева, в ста шагах, находился водопад. На противоположном берегу реки сразу начинался лес. Ни на этом берегу реки, где стояла хижина, да и нигде поблизости от водопада не было заметно людей. Но он явственно слышал крики о помощи.
– Спаси…те…
Альберт обернулся на голос и увидел каменный выступ, что находился между ним и водопадом. Там появились двое мужчин. Они несли связанную по ногам и рукам женщину. Она пыталась вырваться, кричала и призывала на помощь. Усилия женщины увенчались успехом. Она сумела вырваться, но…упала на камни и стала извиваться, пытаясь избавиться от пут. Её схватили за шиворот и подтащили к обрыву. Одновременно Альберт побежал вдоль кромки воды, направляясь в сторону выступа, где происходило самое настоящее убийство.
