Лучи заходящего солнца скользнули по крышам домов Лондона, озарив небо красными всполохами. Напоследок, будто подмигивая, блеснули, закрывающиеся на ночь деревянными ставнями, окна, и кое-где уже начали зажигаться уличные фонари. Город медленно готовился ко сну, погружаясь в мутный, вязкий туман, который рваными лохмотьями заполнял узкие улочки и тёмные подворотни. Повеяло леденящим, осенним холодом.
Ресторан «Савой Грилл», окна которого выходили на мощеные берега Темзы, закончил принимать посетителей и уже выпроваживал запозднившихся гурманов. Дверной колокольчик затих до следующего утра, когда под ним повесили табличку с позолоченной надписью «Закрыто».
Музыкальный квартет, развлекавший любителей изысканных блюд классическими произведениями знаменитых композиторов, упаковал инструменты, собрал ноты и, получив дневную выручку, покинул ресторан. Официанты под присмотром метрдотеля освободили столы от грязной посуды и вышли из зала, дабы не мешать дальнейшей работе уборщиков.
В пропахшей углём, бараньим салом и разнообразными приправами, кухне, несмотря на конец рабочего дня, в поте лица продолжали трудиться помощники шеф-повара: одни боролись с пригоревшими остатками пищи, попавшими на поверхность разогретой плиты, другие мыли посуду, запачканную жиром и пряными соусами. Некоторым повезло больше, и они по требованию администратора под звон сковород обсуждали и составляли меню на следующий день. Работа кипела. Всё шло своим чередом, и ничто не предвещало беды.
Генри Уистлеру, одному из работников младшего персонала, досталось вынести мусор и объедки, которые он скармливал бродячим псам, обитавшим за рестораном, в глухом закоулке. Одетый в замызганный жировыми пятнами и заляпанный рыбьей чешуёй фартук, с тяжёлым бачком отбросов в руках Генри вышел через чёрный вход и свистом начал подзывать собак. Но, так и не дождавшись местных дворняжек, уборщик слил объедки в канализационную решётку, из которой разило малоприятным запахом. Странно, подумал он, активно вытряхивая из бачка прилипшие ко дну рыбьи потроха, раньше собаки никогда не пропускали вечернюю кормёжку. Может быть, они нашли местечко, где кормят вкуснее? Вряд ли! В «Савой Грилл» даже объедки выглядят аппетитно.
Возвращаясь назад в ресторан, зябнув от прохладного воздуха, Генри остановился у самой двери, и он пока не собирался заходить внутрь. Его близорукий взгляд был устремлён на дальнюю кирпичную стену узкого тупика, а точнее на то, что неподвижно лежало у стены, накрытое мягким покрывалом, ползущего с улицы тумана. Сначала Уистлеру показалось, что это одна из собак, но приглядевшись повнимательнее, он различил выпирающий из-под бледного полотна локоть, а потом и все остальные части человеческого тела, когда дымка немного рассеялась. На земле, повернувшись к стене лицом, лежал человек, и, судя по грязной одежде, он был бездомным бродягой. В Лондоне их хватало, и Генри ни за что не стал бы связываться с оборванцем, однако недавно открывшемуся ресторану «Савой Грилл» плохая репутация и подпорченный престиж были ни к чему. Поэтому Уистлер поставил пустой бачок возле чёрного входа и быстрым шагом направился к спящему незнакомцу, чтобы прогнать его.
– Эй, ты! – грубым тоном обратился Генри к бездомному и пнул его ногой – Убирайся отсюда по добру по здорову! А то сейчас подзову полисменов и тогда…
Он не закончил фразу, так как увиденное заставило его резко замолчать. От несильного пинка, подаренного мистером Уистлером, тело лежащего на боку человека перевернулось на спину.
Похоже, подумал уборщик, сдерживая позывы к приближающейся дурноте, полисменов всё же придётся звать.
Нищий был мёртв. Там, где должно было находиться лицо, теперь в лунном свете поблескивало и пузырилось сплошное кровавое месиво.
– Боже мой! – отшатнулся он, шокированный омерзительным зрелищем, – Неужели мои собачки объели твоё лицо?
Сквозь цокот копыт, лошадиное ржание и скрип несмазанных колёс хромых кэбов, доносившихся с улицы, Генри услышал биение собственного сердца. Он был так напуган, что ноги дрожали и чуть ли не подкашивались от сильного волнения. Никогда раньше ему не случалось видеть покойников, и особенно таких.
Не в силах больше смотреть на мертвеца, распластанного на сырой брусчатке, жадно хватая холодный воздух ртом, мистер Уистлер поспешил в ресторан сообщить метрдотелю о страшной находке.
Вместе с ошеломлённым администратором, поваром, на ходу вытирающим мокрые руки об свой белый фартук, и двумя дежурными охранниками Генри выскочил в переулок, чтобы снова взглянуть на безликое тело нищего. В руках он нёс развивающуюся на сквозняке скатерть.
Мертвец лежал на спине с раскинутыми в стороны руками, его залатанный пальто, одетый на голое тело, был вымазан в грязи. Мокрую ткань облепила тёмная листва. Заношенные до дыр, штаны закатаны по колено, обуви нет. Первое, что бросалось в глаза, это его голова, точнее, место, где раньше находилось лицо, с которого медленно стекала густая тёмная кровь. Липкими нитями она свисала с обнажённого мяса и образовала небольшую блестящую лужицу. Свидетелей ожидала дикая картина, оставленная неизвестным художником с наклонностями садиста.
