* * *
Два чёрных джипа, разрушая природную благодать и тишину, въехали в ночную лесную густоту. Ни один звук не тревожил мирно спящий сосновый лес, кроме рёва мощных машин и разговора приехавших. Люди в кожаных чёрных куртках и плащах разбрелись по лесной поляне, среди них был маленький мальчик, лет пятнадцати, но на вид ему можно было дать гораздо меньше. Что делает этот «малыш» здесь, что у него общего с ними?.. Тот мальчик – был я…
С багажного отделения одной из машин достали тело, нет, он не был мертв, просто измучен, и долгой дорогой, и неизвестностью, и долготой ожидания часа расплаты. Я не знал тогда, что его ждало и от этого на душе становилось как-то неспокойно.
Тело молодого мужчины лет двадцати пяти положили на землю, тут же рядом с ним выгрузили и провиант – бутылки с водкой, икру, хлеб, сигареты…
Лесную поляну освящали лишь тускло горящие фары машин, луна куда-то спряталась, может быть, зная, что здесь произойдёт, ей не хотелось стать невольным свидетелем этой ночи. До сих пор было всё также тихо, лишь иногда доносился тихий приглушённый вздох. Он ждал!
Приехавшие, что называли друг друга братками, курили, сплёвывая на сырую землю, они тоже чего-то ждали. К ним подошёл Саня, все его называли Волк, кто-то бригадир, лишь для меня он был и оставался Саней, тот, кто был роднее, чем брат и отец.
После непродолжительного разговора толпа братков направилась в сторону жертвы, да, именно жертвы, долг неотданный вовремя довёл его до этой поляны, уж такова наша жизнь – здесь за всё приходится платить!
То, что началось потом нельзя было назвать никак, толпа обезумевших братков накинулась на этого человека, будто бы он был не с их племени или стаи. Его били ногами, кто куда мог, удары сыпались один за другим – в лицо, живот, грудь. Лежащий на земле, даже и не пытался лишний раз прикрыться, лишь доселе тихий лес наполняли его жалобные стоны, хлопки ударов, мат и смех толпы братков.
Я не мог боле на всё это смотреть, мои глаза устали от всего этого, неужели, когда-нибудь, таким зверем стану и я? Уткнувшись головой в грудь Волка я закрыл глаза. Через мгновенье в лес снова вернулась та первозданная тишина, слышался разговор братков, звук открываемых бутылок. Мне хотелось открыть глаза, но страх, боязнь увидеть страшную картину, не давал сил мне это сделать. Вдруг меня кто-то позвал:
– Малый!
Я волей-неволей оторвался от груди Волка, взглянул в его грустные, почти никогда неулыбающиеся глаза, притягивающие к себе незаметной энергией и добротой, скорее душевной, чем той, которую никто не привык видеть в реальной жизни. Мне показалось, что они, глаза, мне улыбнулись.
