Сентябрь 1852 года. Вятка
Кинув прислуге пальто, Михаил взбежал по широкой лестнице на второй этаж. Ему не надо было ничего объяснять и показывать в этом доме. В нем он бывал много раз. Прежде здесь квартировал бывший вице-губернатор Сергей Александрович Костливцов, лицейский однокашник и хороший товарищ. Теперь же обитал новый, – Апполон Петрович Болтин с супругою и двумя очаровательными дочками.
– Лиза, Аннушка, я здесь! – воскликнул чиновник, пробегая огромную гостиную насквозь и останавливаясь перед комнатой девочек.
– C’est moi, grand et terrible loup gris! – повторил он на французском и постучал.
Через секунду дверь в девичью отворила сама вице-губернаторша и, увидав Михаила, чуть нахмурила брови.
– Ах, извините мою бестактность, Екатерина Ивановна, – спохватился Салтыков, – Прямиком со службы. Там за день так, знаете ли, накричишься, что совсем в привычку входит кричать.
– Здравствуйте, Михаил Евграфович, – ответила та, подавая ручку, – Моя мамзелька прихорашивается.
Через оставленную щелочку Михаил успел заметить, как девочки мечутся по комнате, меряясь платьями.
– Вы на урок к Лизоньке?
– Да, – улыбнулся Михаил, пряча за спиной маленькую коробочку.
– Что же, – молвила Екатерина Ивановна, жестом предлагая ему сесть.
Супруга Вятского вице-губернатора Екатерина Ивановна была на шесть или семь лет старше Салтыкова. Однако, на первый взгляд ей никто не давал больше тридцати. Даже после появления на свет ее прелестных двойняшек, мадам Болтина все еще выглядела блестяще и вызывала заслуженное восхищение. Особенно хороши были ее грация и манера объясняться с окружающими. И, что вероятнее всего, все эти качества были дарованы ей от природы. Впрочем, вполне заслуженно, ибо маменька непреминула поделиться оными со своими дочками. И обе дочери Екатерины Ивановны были так же прелестны. Салтыков, в первые дни знакомства, даже и не знал на которой из них остановить свой выбор. Аннушка отличалась умом и восхищала эрудицией, а Лизонька бесподобно пела и виртуозно играла на фортепьяно.
– Вы чем-то озабочены, Екатерина Ивановна? – спросил Салтыков, уловив на лице женщины чуть заметную тень.
– Да как вам сказать, – пространно изъяснилась та, – Можно ли верить всему, что передается из уст в уста в этом маленьком городе.
Чиновник насторожился.
– Я не понимаю вас, Екатерина Ивановна. О чем речь?
Мадам Болтина, как бы извиняясь собственных экзистенций, осторожно произнесла:
– Мне Апполон Петрович сказывал, будто у вас платонический роман с Натальей Николаевной.
Салтыков аж отпрянул. Его бросило в жар.
– Я могу предположить, что все это mensonges et potins, но принимая во внимание наши с вами дружеские отношения, полагаю услышать от вас правду.
Екатерина Ивановна изучающе смотрела на Михаила. В ее глазах не было ни злобы, ни подозрительности, когда уже все решено заранее. Только щемящее чувство обиды и страх возможного разочарования в еще одном представителе здешней фауны.
У Салтыкова кольнуло в груди. Неужели и в этот раз все пойдет прахом, подумал он. Неужели и в этот раз все его светлые мечты рухнут под тяжестью непоправимых обстоятельств. Он хотел сказать, что все это грязные сплетни, но не мог произнесть и звука. Ведь часть слушков была не так далека от истины.
– Могу ли я вам доверять? – продолжала вице-губернаторша, вгоняя чиновника в краску, – Вы общаетесь с моими девочками.
– Я должен извиниться перед вами, Екатерина Ивановна, – с дрожью в голосе произнес Михаил.
– Все-таки есть за что?
– Возможно, – пожал плечами чиновник, стыдясь самого себя, – Поверите вы мне или нет, но Наталья Николаевна Середа стала для меня второй матушкой, когда я оказался в этом городе совершенно одинешенек. Она сделала для меня много добра. Убедила в том, что жизнь продолжается. И единственная моя вина в том, что я, быть может, всей душою воспылал благодарственным чувством к ней.
– Это все слова, Михаил Евграфович, – помолчав, говорила мадам Болтина, – У меня подрастают дочери. Скоро женихи появятся. А ежели не появятся, то только потому, что их безупречная репутация порушена сомнительными связями.
– Между нами ничего не было, – прошептал Салтыков, и добавил после, – в физическом смысле. Только чувства. Платонические чувства.
Екатерина Ивановна взяла Салтыкова за руку и, чуть приблизившись, проникновенно молвила:
– Я мать, и прекрасно вижу, что происходит с моей Лизонькой в последнее время. И это не потому, что она взрослеет или ищет для себя новых эмоций. Я так же замечаю, с какой неподдельной добротой и нежностью вы смотрите в сторону моей дочери. Хотя и пытаетесь скрыть это за выдуманными уроками музыки или разговорами о прочитанных книгах. Зачем вы так поступаете? Вы хотите разрушить наше моральное благополучие?
– Отнюдь!
– Тогда чего вы добиваетесь? Я и Апполон Петрович, и без того, хорошо относимся к вам. Да, у вас были непонимания с моим супругом, но это в прошлом. Ужели вы вознамерились мстить?
– Я далек от этого, Екатерина Ивановна. Месть – ниже моего достоинства. Единственная причина, по которой я зачастил в ваш дом, это….
