У властелина высокие скулы, прямой нос и совершенно недружелюбный взгляд. Но в танце он ведет — как бог! Еще один вальс и придется признать, что начинаю проникаться очарованием этого мира.
— Так значит, вы не помните, куда дели мою невесту?
Божечки, какой глубокий баритон! И как оставаться в здравом уме, когда этот голос звучит интимно близко над ухом…
Широкая ладонь под лопатками чуть тверже, захват моих леденющих пальцев — крепче. Шаг, поворот, кружение. Оттенки голубого заплясали перед глазами мерцанием серебряной пыли.
— Право слово, — стараюсь звучать непринужденно, — не понимаю, о чем вы.
Тонкая улыбка, разворот, рука скользит ниже, обхватывая талию. Не по правилам, между прочим! Я узнавала.
Становится трудно дышать — подлец прижимает к себе без всякой нежности, скорее с явным желанием расплющить о свой каменный пресс. Музыка еще играет, но мы остановились. Вздергиваю подбородок, пытаясь смотреть ему меж бровей, а не прямо в глаза. Это тоже нельзя. Здесь вообще куча чего под запретом.
— Розамунда шевелиться боялась в моем присутствии, а вы отплясываете второй танец и все еще не в обмороке.
Вот же повезло с имечком… К счастью, не на долго. Дождаться только боя курантов.
— Людям свойственно меняться, мой господин.
— Хватит притворства! — Тон выше и уже не так притягателен. — Я проверил вас на двуликом кристалле.
Это что еще за зверь?
Хмурю брови и делаю попытку высвободиться из крепкой хватки. Не тут-то было! Он бросает мою ладонь и обхватывает подбородок, впиваясь длинными пальцами в кожу. Никогда не носила синяки на лице. Кто б сказал, что чужой мир меня этим осчастливит.
— В вас нет ни капли магии, — склоняется ниже, касаясь дыханием щеки. По спине пробегает приятная дрожь, хотя впору леденеть от страха. — Зато очень редкий фон ауры.
Черт! Я же не смотрела ему в глаза, как он разглядел? Что ж, сгорел сарай, гори и хата.
Медленно выдыхаю сквозь приоткрытые губы и поднимаю взгляд.
Синий. Насыщенный и чистый, как небо в ясный морозный день. Конечно же… Какие еще могли быть глаза у повелителя льда и снега?
Все вокруг замирает, музыка тает в воздухе, на миг становится нечем дышать.
И вдруг пространство взрывается вихрем инея, заворачивая нас двоих в сверкающую воронку. Я успеваю заметить вспышку удивления на красивом лице, прежде чем его поглотила снежная буря.
Уже завтра Новый Год, а у меня вместо предпраздничного настроения предчувствие чего-то нехорошего. А все из-за дурных воспоминаний. В прошлый раз все это вылилось в трехмесячный курс психотерапии и боязнь носков.
— Так будете брать или нет? — нетерпеливо постучала пальцами по кассе продавщица. — Женщина, за вами уже очередь.
— Д-да. Да, конечно. Извините.
Гидроперидная блондинка закатила глаза и пропикала три ярко-красных подарочных носка. Если бы Машка не ныла всю неделю, черта с два я бы их купила.
— Ваша покупка, приходите еще.
— Спасибо.
Выхватив пакет, отсчитала нужную сумму и поторопилась покинуть магазин.
Вот чем не угодили стандартные коробки под елкой? Нет, нужно вешать эти валенки над камином, а потом стараться впихнуть в них купленные подарки.
Маша хотела повторить прошлогоднюю тематику забугорного Рождества: чтобы дом в фонариках, украшенный камин и праздничный стол исключительно с блюдами по английским рецептам. А то, что аниматорами для Сонечки приглашены стандартные Дед Мороз со Снегуркой никого не волновало.
Я соглашалась на все, кроме носков.
Но в итоге все равно этот бой проиграла.
— Позолоти ручку, красавица, — откуда ни возьмись вынырнула из толпы прохожих старуха-цыганка. — Всю правду расскажу.
— Мне не надо, — буркнула я, огибая ее по широкой дуге.
Ветер бросил в лицо искры снега, вынуждая зажмуриться. Впереди замаячил пешеходный переход. Нужно попасть на ту сторону дороги, а там через парк — и дом.
— Ошибаешься, дорогая, — не отставала цыганка. — Дай монету, узнаешь, что в будущем ждет.
Я ускорила шаг, скручивая в кармане дулю. С детства бабушка привила мне эту глупую привычку. Чтоб не сглазили злые глаза. Не верю я в это, но все равно делаю.
Незнакомка вдруг схватила меня за рукав, останавливая.
— Дай погадаю, дочка.
Дернула рукой, вырываясь.
— Отстаньте, ну чего пристали? Не нужно мне ваше гадание!
Старуха крепче перехватила пальцы, задерживая на мне пристальный взгляд. Черные радужки ее глаз прожигали во мне дыру. По спине пробежал холодок, хотя в шубе становилось с каждой секундой все жарче.
— То, чего боишься, ждет через дорогу, — забормотала она. — Не вернешься до боя курантов, навеки там останешься.
Рванув в сторону, наконец смогла освободиться. Пакет с покупками порвался, рассыпая по дороге апельсины и треклятые подарочные носки. Наклонившись, быстро собрала все обратно, прижала к груди и повернулась к переходу.
— Ты забыла, — цыганка подняла оставленный на снегу носок и всучила в руку.
Затем пошла через дорогу, потеряв ко мне интерес.
Облегченно выдохнув, отсчитала пять секунд и, посмотрев по сторонам, двинулась по пешеходному переходу. Сжав крепче врученный носок, нахмурилась. В нем ощущалось что-то твердое. На ходу заглянула внутрь, притормозила, вытряхивая поверх прижатого к груди пакета глиняную фигурку.
