Читать онлайн полностью бесплатно Дмитрий Байдак - Ветер полнолуния

Ветер полнолуния

«ветер полнолуния…»ветер полнолуниядует мне в окнобелым поцелуемполнится онополнится зимоюглиняное дночудо не восьмоемиллион одногулкая отрадане перемолчишьпадается падайхрабрый кибальчишупадешь высоконе забудь сочтивсё что одинокона твоем пути.

Книга издана в 2017 году.

все-таки предисловие

читатель,

как бытовало в обществе детей капитана лебядкина (ОДЕКАЛ) коего представителем я имею честь не лови ворон. структура данной (полученной за деньги) книжки определяется пятью книжками составившими ее структурно. а ее восприятие намеревалось структурально идентифицироваться с деструктурированной конструкцией перманентной когнитивной самострррруктуризации автора и читателя как ам ам амбивалентных правильно структур. структурное предупреждение: ежели книжка не поперла напиши рядом новую. это есть лучший способ развития литературы как хочешь. так говорит дадаграф. основатель ОДЕКАЛа.

да это чтоб вы уже лучше запомнили и начали спрашивать что же это есть такое. повторяю это общество детей капитана лебядкина. дадаграф серега его основатель. его основатель, штаб-квартира общества находится в перми. пермь. город такой. в россии. страна такая. достаточно. второе и последнее структурное предупреждение: здесь и далее нет ни одной опечатки. повторяю: ни одной а то уже отчасти замаяли.

вперед.

все-таки предисловие кончилось.

автор с уважением.

Еленино лето (1991)

«Я помню – это был не сон…»

Я помню – это был не сон
и это не был грех:
мы пили кислое вино
под темноту и смех.
Потом сидели на краю
извилистой реки;
она вила печаль свою
а мы – свои стихи.
Печаль стихами налилась,
как звуками – лучи,
и мы молчали на краю
извилистой ночи.

«Рассыпались алые камни…»

Рассыпались алые камни
твоей золотой диадемы
Их гнезда поманят и канут,
как мир обедневшей богемы,
где моль, перешитые платья,
подшивки немодных журналов,
и чем-то облитая скатерть,
что лучшее время знавала.
А ты – как твоя диадема,
а я – как оброненный камень.
И, в общем, исчерпана тема
не нами…

«В пунцовую стыдящуюся щеку…»

В пунцовую стыдящуюся щеку
тайком целует лето свой излом.
Целует золотую подоплёку,
поит ее из облака дождем.
Старик-Июль ведет по паркам Август
и объясняет краски и цвета;
несут деревья изумрудный парус,
чешуйчатый, как листьев суета.
Уже проклеймена рябина красным
в честь будущего рабства сентября.
Никто не слышит просьб ее напрасных —
все губы славу Августа трубят…

Птица ночи

Я – птица ночи,
летящая вечно с востока
на запад. Нет для меня
сети широт над приманками
ваших столиц.
Песня моя высока
и пронизана слогами «ОМ»,
когда бьются хрустальные сферы
и падают грудой осколков —
миров. А когда всеобъемлющий Вишну
клеит судьбу фараонов династии Цинь,
колкие блестки маразма
втыкая в подушки гаремов, – я
первой смеюсь.
Сколько разрезано мной
липкой космической пыли!..
Лучшие плато ацтеки
мне предлагали, но я
им отказала и перья
лишь чистила в розовых Андах.
Вместе с кометой Галлея,
Солнце отрезав от Марса,
Землю хвостами окутав, —
только людей испугала…
Сидя на портике трона
Того, кто промышляет твореньем,
я подглядела таблицы
пересечений времен и событий
с Землею. Долго ж не верил Мишель
моим шепотам тихим!
В келье у тусклой лампады
строки ложились. И годы,
и незнакомые лица
падали каплями воска в Книгу
без черновиков…

Тиль Уленшпигель

Спазмом скомканный пласт
эластичного кирпича
оторвался и сгинул в ущелье кармана.
Гула кованый глас
опроверг меня и замолчал,
не найдя в силлогизме своем никакого изъяна.
Ночи скользкий кронверк
синий мох полоскал в волне,
в пять петель и еловый дух топоров скорбя.
Шпиль померк,
проколол облаков кашне
и котята звезд его, как сосок, теребят.
Бастионы лет
тешет дня шуга,
и размыт гранит, и тревожит Тиль;
Клаас входит в клеть,
и стучит пурга
из его костей в мой высокий стиль.

Портрет ночного дождя

Портреты дождей
загрунтованы вязким туманом ночным,
как лики вождей —
благородными лаками страха.
И бродит по ним
и по стеклам оконным моим
осенняя муха, как пьяная в дым черепаха
Привязано небо
к земле паутиной из струек воды;
себе на потребу
не может напиться сентябрь,
и варит из листьев и уличной мутной бурды
свой вечный бальзам…
И трещат фитили в канделябре.

Псевдонимы

За город белых зорь

с небесною страницей,

приколотой к реке

на выставку барокко, -

окно свое зашторь,

чтоб тихо отстраниться, -

ведь где-то вдалеке

Атланту одиноко.


Закрой свою тетрадь

в честь серых глаз Невы -

под веками мостов,

в ресницах темных шпилей.

Тебе их вспоминать

в конце иной главы;

а чтоб в пылу веков

основ не позабыли,


мы ночью обойдем

на память эспланады

и праздничных петард

растрескавшийся звук.

В созвучиях имен

твоих уже отрада:

о, бывший Ленинград!

о, бывший Петербург!..

«Мир матовых зеркал…»

Мир матовых зеркал
и невозможных нот,
где целые моря
полны последних капель,
где я о Вас не знал
и годы напролет,
ни словом не хитря,
смотрел на старый табель.
Мир гладких белых зим,
застывших римских поз,
где глаз не разглядеть
на высях постаментов
и не прорваться к ним…
А их немой вопрос
заставит покраснеть
гранитных конкурентов.

«Падал снег. Сквозь сна вуаль…»

Падал снег. Сквозь сна вуаль
тени легкие входили,
и в серебряные мили
опускалась ночи даль.
Снег всё падал наяву,
где бродили мы с тобою…
Умер день. И с длинным боем
Полночь пала на Москву.
Башни. Стены. Мутный блеск
чертит в небе скучный образ.
Рядом – светлый лунный глобус
нарисован в ясной мгле.
Снег звенит. Последний слух
ловит перезвон снежинок.
Но мелодий поединок
глушит сонный белый пух…

«День похож на покойника в белом атласном гробу…»



Другие книги автора Дмитрий Байдак
Ваши рекомендации