Кафе c весёлым названием «Муха» знал каждый, кто любил послушать настоящий джаз. Это название оно получило не потому, что все, кто выходили из него, были, как правило, «под мухой», а из-за близости к академии имени Мухиной, в былые времена училище барона Штиглица. Американский джаз здесь исполняли каждый вечер, но обычно ближе к закрытию, дабы не привлекать внимание дотошных инструкторов из райкома комсомола. Не сказать, что это был настоящий андеграунд-клуб, но публика там собиралась явно диссидентского плана.
Вадим любил ходить туда в компании однокурсников. Заказав на всех бутылку армянского коньяка и лёгкую закуску, они могли часами слушать горячий бибоп или бередивший их молодые души негритянский блюз в манере Би Би Кинга.
В один субботний вечер, когда оба зала этого полуподвального помещения были заполнены до отказа, в дверях появились три юные грации с королевской осанкой, говорившей об их причастности к классическому балету. Уговорив администратора впустить их, они молча ожидали, когда освободятся места у барной стойки.
– Вы посмотрите, какие красавицы! – воскликнул один из друзей Вадима. – Давайте пригласим их за наш столик. Как-нибудь да уместимся!
Посовещавшись недолго, смущённые девушки приняли приглашение молодых людей.
– Вы можете занять мой стул, – вскочив со своего места, предложил одной из них Вадим.
– Думаю, мы легко поместимся на нём все вместе, – весело ответила она, сразу покорив его своей волшебной улыбкой.
– Отличная музыка, не правда ли? – сказал он, растерянно улыбаясь, ощущая приятный аромат её тела.
– Обожаю блюз, – с прежней весёлостью ответила она.
– Меня зовут Вадим, – представился он, забыв про всё вокруг и видя перед собой лишь пару нежных карих глаз.
– А я Галя, – сказала она, испытывая необъяснимое чувство – будто знала его всю жизнь.
– Я здесь впервые, – бросив взгляд на низкие кирпичные своды, сказала она. – А вы наверняка завсегдатай?
– Мы любим приходить сюда после лекций.
– Так вы из академии дизайна?
– Наша наука чуточку серьёзнее, она называется математика, – в полушутливой манере ответил Вадим.
– Математика, – внезапно погрустнев, повторила она. – Мой отец тоже закончил физмат. Говорят, он был талантливый учёный, но я совсем его не помню. Мама много рассказывала мне о нём.
– Они разошлись?
– Ну что вы! Они любили друг друга, но папы не стало сразу после моего рождения.
– Не хотите вина? – внезапно растерявшись, спросил Вадим.
– С удовольствием.
– Принесите нам бутылку «Мукузани» и три бокала, – попросил он официантку.
– За приятное знакомство! – предложил Вадим тост, разлив вино по бокалам.
– За будущих великих балерин! – добавил один из его друзей.
– Вас учат классическому танцу? – спросил парень Галю.
– В следующем году у нас будет выпускной, – ответила она, охотно рассказав ему про занятия балетом и строгие правила, царившие в стенах училища.
Выслушав её волнующий рассказ, Вадим, в свою очередь, стал взахлёб говорить о премудростях программирования и последних открытиях, сделанных в математическом мире. Галя с интересом слушала, мысленно возвращаясь в детство, к рассказам матери об отце, расстрелянном в первые послевоенные годы.
Была дивная ночь, когда они вышли на улицу. На совсем светлом небе ярко сияли звёзды.
– Да здравствуют белые ночи! – с совершенно счастливым видом воскликнул Вадим.
– Жаль только, что они начинаются в разгар учебной сессии, – смеясь, заметил его однокурсник.
Попрощавшись между собой, каждая из девушек позволила своему новому кавалеру проводить её до дома.
– Где вы живёте? – спросил Вадим Галю.
– Недалеко – на улице Зодчего Росси. Прошу вас, идёмте быстрее, двери общежития скоро закроют.
Они шли по набережной Фонтанки в направлении Ломоносовского моста и тихо беседовали. Во всём ощущалась непривычная умиротворённость. Опустившаяся на город белая ночь, лишив его таинства, окутала реки и каналы мистическими красками.
Идя рядом, молодой человек любовался утонченной красотой своей спутницы, испытывая неведомое доселе чувство. Впервые он был по-настоящему влюблен. Он был не в силах оторвать взгляд от мягкого овала ее лица и полных нежности глаз, с восхищением смотрящих на него. Но больше всего завораживала ее воздушная походка, так подходившая размеренному ритму белой ночи.
– Вы родились в Ленинграде? – спросил он, осторожно беря её за руку.
– В доме на канале Грибоедова, но когда был осуждён отец, нас с мамой выслали в Архангельскую область, где она после нескольких лет проведенных в лагере, умерла от чахотки. Меня определили в детский дом. Там я познакомилась с моим первым балетным педагогом, старой дворянкой, выступавшей еще до революции.
Он замолчал, ощущая неловкость.
– Не знаю отчего, но с вами мне легче говорить об этом, словно вы мой брат, неожиданно призналась она.
Когда они вышли на мост с башнями, Вадим, остановившись на середине, с несвойственной ему в любовных делах смелостью обнял и поцеловал Галю.
Она, не противясь, неопытно прижалась к его губам. Подойдя к дверям общежития, они снова поцеловались.
