Плюшевый медведь плелся по крутобокой улице, высоко подняв ворот плаща и натянув фетровую шляпу на уши. Хрустел снег, завывал ветер. Внизу, в долине реки, вырастали над трубами медоперерабатывающего завода белые султаны пара, а за ними алел рассвет – торжеством, доминантой красного цвета.
Войдя в здание бывшего гастронома, медведь тяжело, устало поднялся на четвёртый этаж. От лифта вело множество стрелочек-указателей, из которых читалась лишь одна – с поблекшей надписью «Михайлов и партнеры». Та же надпись украшала дверь в тёмный, без окон, кабинет, похожий на горную пещеру. Там сипели трубы, пахло столетней пылью, и лампочка под потолком мигала, будто ее пробил нервный тик.
Поежившись, медведь надел вместо ботинок тапочки и разжег печку-буржуйку, дым которой уходил прямо в вентиляционную шахту.
Кроме этой горячей во всех отношениях синьорины, в помещении обитали: уродливый стол, колченогий стул, скрипучее кресло. Стенной шкаф в форме идеального квадрата, бутылка коньяка, синий телефон. А теперь, как вы поняли, и угрюмый плюшевый медведь, сантиметров пятьдесят ростом.
Был он не первой молодости и не первой свежести: шерсть его свалялась, голубые когда-то глаза пришлось заменить на чёрные. Романтизм оброс цинизмом, а любовь к приключениям – первичным дерматозом.
Медведь поставил чайник, сел в кресло и, уютно вытянув лапы к печи, с хрустом развернул утренний номер «Плюшедарского телеграфа». Первая же страница орала жирным заголовком «ПРОФСОЮЗНАЯ СТАЧКА». С черно-белой фотографии смотрел очень важный заяц: велюровый, прилизанный, в широкоплечем костюме, с пышными усами, с настоящими очками, которые увеличивали бусины глаз до размеров канализационных люков.
«Авторитарный стиль управления гражданина Зубова привёл к очередным выступлениям профсоюзов. Несмотря на угрозу остановки конвейера, Зубов продолжил увольнения среди зачинщиков, тем самым сократив штат Центрального медоперерабатывающего комбината им. Ферзева ещё на 70 зверей. Безработица, охватившая Плюшедар с началом мирового финансового кризиса, похоже, продолжает расти ужасающими темпами, и многие встретят праздник если не под мостом, то явно без изысканных угощений».
Медведь не мог не согласиться со статьей. Приближался Новый год, но волшебства не чувствовалось. Последние клиенты так и не расплатились, заказов не появлялось уже недели две, и он исхудал – даже обычное для порядочного зверя пузико еле проглядывало. На съемную квартиру у реки больше не хватало, и приходилось спать здесь, на раскладушке, которая вынималась из стенного шкафа, будто морковка из шляпы фокусника.
Медведь посмотрел на бутылку, она – на него. Они выпили. На душе потеплело, сделалось как-то душевнее, праздничнее.
Заблеял синий телефон. Медведь скептически воззрился на него и неохотно поднял трубку.
– Детективное агентство «Михайлов и партнеры».
– Алексей Альбертович Зубов.
– Простите, мы очень заняты. Перезвоните позже.
Михалыч кинул трубку обратно на рожки, достал из ящика стола освежитель и пшикнул в рот, чтобы прибить запах выпивки.
Не прошло и секунды, как телефон зазвонил вновь. Медведь мысленно посчитал до пяти и лишь тогда ответил:
– Детективное агентство «Михайлов и…
– Плачу по двойной ставке, – злобно перебил его Зубов. На этот раз Михалыч не кобенился.
***
Через сорок минут медведь шёл по территории завода, густо освещенной солнцем. Темнели груды кирпичей от разобранных баррикад протестующих, мрачно глядели деревянные постройки с выбитыми окнами. Из цеха в цех спешили плюшевые, велюровые, замшевые звери в одинаковых джинсовых комбинезонах; гудело, ревело, бурлило; воздух наполнял сладкий запах меда.
– Вы опоздали, – напомнил Зубов и указал за стальную цистерну, в которой что-то оглушительно булькало. Медведь не стал объяснять, что его «ГАЗ» долго не хотел заводиться, и молча прошествовал в строение с надписью «Администрация», украшенное бумажными снежинками.
В кабинете Зубова царил гигантский стол из древесины грецкого ореха. На столе – золотая ручка, воткнутая в именную подставку, будто томагавк. В углу сверкала елка с новыми игрушками, за окном открывался вид на лес, припорошенный снегом. Было много-много стекла, натуральной кожи и блестящих поверхностей. Комната, где чувствуешь себя ничтожеством.
– Ваши партнёры придут? – поинтересовался заяц.
– Их застрелили. Пару лет назад.
– Понятно.
Больше Зубов никак это не прокомментировал: уселся за грецкий орех, пригладил набриолиненные уши. Не дождавшись приглашения, Михалыч бухнулся напротив и положил шляпу на колени.
Зубов молчал. Медведь решил, что никуда не спешит, скрестил нижние лапы, потом поменял их местами. Потом поменял ещё раз – это было весело.
– Мою жену преследуют, – веско сказал Зубов, вытащил из сейфа пачку и шлёпнул на стол.
Это оказались письма: печатные буквы вырезали из газеты и наклеили на мелованную бумагу.
ТЫ УМРЕШЬ
ДА ПРОСЫПЕТСЯ НАПОЛНИТЕЛЬ
ТИК-ТАК, ТИК-ТАК
Все в таком духе. Ругательства, угрозы, фотографии с мест аварий и убийств.
Бумага выглядело дорого, тяжело, но буквы и фотокарточки держались плохо, будто клей выдохся.
– Есть идеи, кто? – спросил Михалыч.
