Мистические мелодрамы – самые интересные женские романы. В них есть не только любовь, но ещё тайна и возможность влиять на свою судьбу особыми способами.
НИНА
ДЕРЕВНЯ КАШНИКОВО
Нина сидела на берегу речки-ручейка, вязала крючком ажурную кофточку и смотрела на зеленые длинные водоросли, обмываемые журчащей водой. Рядом грызла травинку и плевалась в речку подружка Валя, иногда выискивая в смартфоне то погоду, то нижнее бельё, на цену которого не смотрела, дабы не расстраиваться.
Валечка, похваляясь, рассказывала о вчерашнем приезде Пашки из Пестово.
– …Он как бы к дяде Коле с покосом помочь, дядька же у него хромой, – светилась любовью Валя. – А сам весь день на наш участок смотрел, меня разглядывал. Слышь, а вечером Пашка на мобильный звякнул, я и выскочила из дома. И только дошла до сенного сарая, как он меня внутрь затянул и накинулся! Как обнял! – Она вздохнула, сдерживая дрожь в голосе. – И тут же абсолютно раздел… В секунду.
Недоверчиво покосившись на подругу, Нина задержала взгляд на ее старой кофте от спортивного костюма, надетой на футболку, под которой проступал плотный бюстгальтер.
– Прям в секунду? – съехидничала она.
– А чего там снимать-то? – Валя откинула изжеванную травинку, – сарафан у меня был, на голое тело…
Нинке было скучно. Она и в книжках об «этом» читала, и по телевизору видела и подруги все уши прожужжали, но сама она к тому, чтобы до нее дотронулся потный мужчина и елозил руками, где ни попадя, пока была не готова.
В девятнадцать лет Нинка оставалась девственницей. Такое тоже бывает. Нечасто.
А, может быть, она и не очень бы испугалась, но предложений переспать, поступало мало. С пятнадцати лет сексуальные домогательства Нина отметала враз, одним тяжелым ударом. В отместку ребята стали называть её «бочкой», хотя Нина была всего лишь высокой и плотной.
Мать с дочерью сидели, вечеряли. Правда, не за самоваром, а с электрическим чайником. Но всё равно, их распаренные после бани лица, просторные рубахи, пирог и пирожки на столе, большие чашки с чаем, и старая хрустальная сахарница напоминали сценку типичного деревенского чаепития.
Вытерев ладонью пот со лба, мать усмехнулась.
– Меня во вьюношестве тоже звали «жиртрестом». Ничего, Нинка, уедешь из нашего деревенского гадюшника, и будут тебя называть Брунгильдой и Марфой Посадницей, обе были очень крупными бабами, и все мужики будут твоими.
– А Брунгильда кто? – Спросила Нинка, стесняясь уточнить о Марфе. – Я про Посадницу по истории что-то помню, а про эту…
Задумавшись, мама вспоминала мифологию, хлебнула чайку и, чтобы не вдаваться в подробности, которых так и не вспомнила, пояснила:
– У Скандинавов или Германцев, была такая воительница, а, может и королева. Всё время воевала, да с мужиками разбиралась. Очень сильная, говорят, была девушка. Короче она как Зена в твоём детском сериале.
Имя Зены тогда Нинку успокоило.
Была, была у Нины когда-то тайная любовь к высокому и красивому Алексею, работающему то пастухом, то трактористом. Но тот, «прогулявшись» по всем окрестным деревням, не затронул только тех баб, кому за пятьдесят, и Нинку. А потом двоюродная Нинкина тетка Оля прибрала Алексея со всеми потрохами и женила на себе, несмотря на разницу в пятнадцать лет. Тетя Оля – женщина красивая и властная, к тому же самая богатая на весь Боровичевский район. Перебегать дорогу Ольге боялись все, даже собственный муж.
Так что не случилась пока у Нинки любовь.
– Эй!
На берег речушки спускалась громогласно-горластая Нинкина мать. Известная скандальность мамочки также отбивала желание заняться любовью с Ниной у местных ребят.
Отвлекшись от вязания, Нина обернулась на шум съезжающего по откосу нехилого мамкиного тела.
– Нинка, подь сюда! Там твоя бабушка к нам в гости пришедши. В светлой комнате сидит, чай пьет, тебя требует.
Нинка увидела, как вздрогнула Валечка.
– Ой, Нин, – подруга быстро зашептала, жадно вглядываясь в её глаза. – Спроси у бабы Полины заговор на парня, только запиши подробно.
Дряхлый, наследственно-мамин сарафан предупредительно треснул от Нинкиного вздоха.
– Нельзя, Валя. Не стоит. Приворожишь, а вдруг он осточертеет?
Валечка повернулась к подружке всем телом.
– Кто? Паша? – Валька смотрела на Нину с выражением, с каким смотрят на человека, объявившего, что завтра солнце покатится в обратную сторону. – Он не может надоесть! У нас настоящая огненная страсть!
Нинкина мать попыталась затормозить и прислушаться к разговору девиц, но глина на берегу после двух дней дождей не смогла выдержать напора женского тела и осела, протащив женщину вниз, до подруг. Встав, мама отряхнула растянутую старую трикотажную юбку.
– Небогато живем, – спокойно подумала Нина.
– Здрасьте, тётя Аня, – заискивающе поздоровалась Валентина.
– Ой, йе! Блин! Упала! И тебе, Валька, не хворать. – Тётка Анна сняла с юбки налипший репейник и хитро сощурилась. – Валь, а не тот это Пашка, что Зинке, что живёт в соседской Малиновке, мальчонку сделал?
Зарозовев, Валентина со скромной гордостью согласилась:
– Да, он любую уломает.
– Да ты сама кого хочешь… – Тётка Анна безнадежно махнула загорелой рукой. – Так я его сейчас с твоим братом видела около автолавки, они литр спирта взяли.
