Марина Хробот
Мышь Серебристая
Посвящается моему другу Сергею Данчинову.
Пролог
Серебристая Мышь ёрзала толстой попой по деревянному дощатому столу, мигала изумрудными глазами и вздыхала. Её большие уши, попав в солнечный свет, бьющий из окна, стали розово-прозрачными и засветились красными прожилками. Необычность ситуации её волновала. Нечасто Хозяйка звала к себе для серьезного разговора.
– Не нервничай. – Женская рука с коротко остриженными ногтями погладила Мышь по голове. – Сейчас что-нибудь придумаем.
– Че тут думать-то? – заскрипел старческий мужской голос. – Тут надоть топать в ближайшую деревню и проводитьэкспримент.
Мышь нервно почесала свое толстенькое пузо лапой с тонкими пальчиками. Перед нею сидел древний старик с нечесаными волосами, с небритой двухмесячной щетиной. Зато на нём красовалась старая футболка с надписью «Спартак – чемпион».
Женские пальцы дали щелбан по нечесаной мужской макушке.
– Не пугай Мышь, она еще к обычным людям не совсем привыкшая. – Женская рука погладила забавную зверушку. – Но ты, девочка моя, действительно, сосредоточься. Не стоит воровать яйца из курятников местных жителей, и вообще не показывайся никому на глаза.
Мышь покаянно вздохнула, осуждая свое недостойное поведение, а женщина продолжала стыдить:
– Две деревенские школьницы теперь бегают по лесу, хотят тебя поймать для перепродажи… Вот дуры-то… – налив кваса из крынки в свою чашку, Хозяйка вздохнула. – Учитель биологии из местной школы чуть в психушку не попал, третий месяц сидит в интернет-энциклопедиях, пытается классифицировать мышь с серебристой шкурой, размером с кошку.
Хлебнув квасу, старик погрозил лохматым пальцем Мыше.
– Лесник в том, в людском мире, обещал за твою поимку простить браконьерам потраву полей за прошлый год!
– Помолчи, Домуша… А твоя задача, Мыша, только увлечь одну женщину, которую ты узнаешь и прочувствуешь. Поняла?
Мышь активно кивнула, чуть не свалившись с края стола. Рядом с нею стояло блюдце с молоком, лежали две яркие морковки и очищенное от скорлупы яйцо. Мышь могла отказаться от чего угодно – от сыра, от грибов в сметане, даже от молодой редиски и морковки, но только не от яиц. Их она любила самозабвенно и страстно, особенно варёные.
Одним движением лапы Мышь подкатила к себе очищенное яйцо и полностью засунула его в рот, отчего её щёки раздулись, и она стала похожа на хомяка. Напротив сидящий симпатичный старик проводил исчезновение яйца завистливым взглядом.
– А я буду рядом, для консультации! – обрадовал он. – Вдруг Мышь не сможет правильно опознать нужную кандута… кондитера… туру.
– А ты будешь сидеть дома, сторожить добро и не путаться под ногами! – Голос Хозяйки габрался строгости. – Никого опознавать не надо, наш лес сам почувствует нужного человека и расступится, а Мышь проведёт…. – Одна рука добавила кваса в чашки, другая дала второй щелбан по пушистой старческой макушке. – И не лезть, экспериментатор, это женское дело.
Прихватив морковку, Мышь спрыгнула сначала на табуретку, затем на дощатый пол и, переваливаясь с боку на бок, поплелась к русской печи, за которую и спряталась, хрустя морковкой.
Старик внимательно наблюдал за нею.
– Чудесная ты Мышь. – Хлебнув кваса, он сделал умное лицо, отчего морщины на лбу собрались в параллельные изогнутые складки и лоб стал похож на старую стиральную доску. – Как ты думаешь, Хозяйка, она такая вымахала из-за волшебства или из-за генетической мутации? Вроде бы в нашей славянской мифологии такого чуда природы не отмечено.
– Сам ты мутация. – Послышался вздох, и женская рука протерла тряпкой стол. – Просто выросла зверюшка, и всё. Ты же помнишь, я тебе рассказывала. Нашла я её позапрошлой весной в курятнике, еле живую от голода. Сама маленькая, а уши в половину тушки. И как пошла расти, как пошла! Сам видел – ела за двоих, спала за троих, вот и выросла… непонятно в кого.
– А некоторые, узнав о нашемэксприменте, будут очень злиться. – И старик хитро улыбнулся.
– А пусть та «некоторая» Кикимора сидит на своем болоте… – Женская рука сильно бросила тряпку, та шлепнулась прямо в чашку с недопитым квасом. Голос Хозяйки неожиданно стал раскатистым и громоподобным, отчего за окном зашумели кусты шиповника и смородины, а дальше, через поляну, вся опушка леса. – И не вякает!
* * *
В десятом часу вечера Москва стояла в автомобильных пробках.
Автомобиль Елены полз по Садовому со средней скоростью семь целых две десятых километра в час. До «Маяковской» оставалось километра полтора. «Лексус» двигался мимо Музея декоративного искусства на Делегатской, и Елена позавидовала безмятежному виду старинного особняка. Захотелось открыть окно и вдохнуть вечерний теплый майский воздух, но не стоило портить впечатление и пускать в машину загазованную отраву.
Радио бормотало о новостях экономики и политики, музыки на этой частоте практически не бывало. Ровный речитатив диктора перекрыл телефонный звонок.
– Алло, Елена, забыла тебя попросить… – Голос главной бухгалтерши, Лидии, резал слух. – Кстати, а ты где сейчас?
– Где я могу быть? В бане моюсь. – Елена осторожно двигалась, перестраиваясь в левый ряд. – В чём дело?
