«Как в старые добрые времена, когда всем жилось полегче».
Действующие лица:
ЭВЕЛИН РИВЕРС (18 или 20 лет).
СЕСИЛ ХАРБЕРТОН (25 лет).
Перед поднятием занавеса играет «Марш лесных чудищ» из балета «Гензель и Гретель», либо нечто вроде «Пер Гюнта», либо что-то из Габриэля Форе.
Декорация:
Лесная поляна, на которой растет большой бук, густые ветви которого нависают над сценой. Через ветви дерева на поляну струится яркий солнечный свет. Сквозь просветы в листьях тут и там проглядывает безоблачное голубое небо[1].
(Когда занавес поднимается, СЕСИЛ ХАРБЕРТОН сидит у ствола дерева, прислонившись к нему спиной, и читает книгу. На нем соломенная шляпа и легкий костюм из серой фланели. Безмятежное птичье щебетание было слышно и при закрытом занавесе, но по мере его подъема оно становиться все громче. Вдалеке воркуют голуби. Вскоре к ним присоединяется пение дрозда, раздающееся над головой СЕСИЛА. Дрозду сразу отвечают еще несколько птиц. СЕСИЛ смотрит вверх).
СЕСИЛ. Здорово-то как! (Мгновение наслаждается птичьим пением, затем возвращается к книге. Внезапно начинает настойчиво куковать кукушка. СЕСИЛ вновь поднимает голову). Еще и кукушка? Класс, вот это да! (Возвращается к книге).
(Мгновение спустя появляется ЭВЕЛИН РИВЕРС. Она в платье из самой легкой материи, идеально подходящем безоблачному майскому деньку. На голове соломенная шляпка. Когда под ее ногой хрустит ветка, СЕСИЛ поднимает глаза. Тут же вскакивает, захлопывает книгу и нетерпеливо идет ей навстречу, протягивая правую руку вперед. Книга остается в его левой руке).
СЕСИЛ (укоризненно). Ну наконец-то!
ЭВЕЛИН. Наконец-то?
СЕСИЛ. Вы изволили порядочно опоздать. (Смотрит на часы).
ЭВЕЛИН. Я?
СЕСИЛ. Ну а кто? Мы же в три договорились.
ЭВЕЛИН. Разве? Не помню ничего подобного. Мы вообще, кажется, ни о чем строго не договаривались. Разве не так?
СЕСИЛ. В общем, конечно, скорее, так, но все равно речь шла про трех часах дня.
ЭВЕЛИН. Не припоминаю.
СЕСИЛ. И вот уже половина четвертого. Просто взяли и опоздали на полчаса.
ЭВЕЛИН. Да у меня и выбора-то не было. Мама задержала – хотела, чтобы я помогла ей срезать розы, а потом расставить их в гостиной.
СЕСИЛ. Надо же, какая тупая идея!
ЭВЕЛИН. Мистер Харбертон!
СЕСИЛ. Что?
ЭВЕЛИН. Не стоит так говорить о моей матери.
СЕСИЛ. Почему бы и нет, если идея и правда тупая? Вообще, большинство родителей соображают так себе. Сколько раз замечал. Миссис Риверс могла бы и знать в ее года, что розы срезают утром, а не в обед.
ЭВЕЛИН. Если кто тут сглупил, то это была я. Срезать розы – моя обязанность, а этим утром прямо из головы вылетело.
СЕСИЛ. Ладно, не будем о грустном. Присаживайтесь. День-то какой чудесный!
ЭВЕЛИН (колеблется). Что-то я не уверена, стоит ли.
СЕСИЛ. А в чем проблема? Стоять, по-вашему, это как-то благопристойнее? Давайте просто присядем и расслабимся.
(Они рассаживаются на удобные корни дерева, она слева, он – справа).
ЭВЕЛИН. Я вообще не уверена, стоило ли мне приходить. Но вы ведь и сами ни в чем не уверены, верно? Я совсем вас не знаю.
СЕСИЛ. Что ж с того?
ЭВЕЛИН. Нас даже не представили друг другу по-человечески. Мы просто столкнулись совершенно случайно, и все тут.
СЕСИЛ. Чистая спонтанность! Разве это не прекрасно?
ЭВЕЛИН. Что-то я не уверена, что мама одобрила бы это.
СЕСИЛ. И вы мне еще будете рассказывать, что ваша мама как-то нечеловечески умна!
ЭВЕЛИН (смеется). Думаю, большинство родителей согласились бы с ней. Однако у вас оригинальная манера общаться с незнакомыми девушками.
СЕСИЛ. Разве? Тогда я всего-то осведомился о кратчайшей дороге до гостиницы.
ЭВЕЛИН. Хорошо, это было еще ничего. Но мы сразу же заговорили совсем о другом. А потом затеяли ежедневные встречи под этим деревом. Уже неделя с тех пор прошла, между прочим!
СЕСИЛ. Такое вот замечательное дерево!
ЭВЕЛИН. И все-таки вряд ли мама одобрила бы.
СЕСИЛ. Осудила бы, скажете?
ЭВЕЛИН. Боюсь, именно так.
СЕСИЛ. Какое счастье этого не знать и об этом не думать.
ЭВЕЛИН (размышляет вслух). И все-таки, все-таки. Действительно ли мне стоит приходить сюда? Вы сами что думаете?
СЕСИЛ. Ровным счетом ничего. По мне, так и проблемы никакой нет. Умные люди делают то, что намерены делать, а не рассуждают, понравится это кому-то или нет.
ЭВЕЛИН. Но когда я поступаю не так, как следовало, я сама же обычно и жалею.
СЕСИЛ. В этой жизни сделать и пожалеть намного лучше, чем не сделать и пожалеть. Например, если бы я не заговорил с вами неделю назад, я жалел бы об этом всю оставшуюся жизнь.
ЭВЕЛИН. Вот как? Вы сейчас правду говорите?
СЕСИЛ (кивает). Чистую правду.
(Он на кладет руку на ее ладонь. Мгновение она не убирает ее. Но в этот самый момент кукушка громко кукует два раза. ЭВЕЛИН резко отдергивает руку).
ЭВЕЛИН. А вот и кукушка.
(СЕСИЛ встает и садится ближе к ЭВЕЛИН, прислонившись к дереву).
СЕСИЛ. Да. Разве это не чудо? Вы любите кукушек?
ЭВЕЛИН. Что ж, кукушки милые.
СЕСИЛ. Вот именно! И хитрюги какие. Большинство птиц глупы, как и большинство людей. Они вырастают, женятся и тратят остаток жизни на детей, горбатясь из последних сил, лишь бы оплатить счета за школы и колледжи. Но с кукушками этот номер не пройдет. Какие там счета! Какое воспитание! Они просто порхают по ветвям, беззаботно флиртуя с другими кукушками. А если возникнет необходимость отложить яйцо, кукушка просто подкидывает его в чужое гнездо и летит дальше. Какая же умная птичка!
