Лето 1939 г., на юге Франции, когда немцы только собирались вторгнуться в страну. Утром Генри Миллер уплывал на яхте в Грецию. Его многолетняя любовница Анаис Нин, отдыхавшая неподалеку с мужем, нашла способ провести ночь с Генри. Балкон спальни. Ночь.
(АНАИС и ГЕНРИ. Юг Франции. Балкон спальни. Жаркая летняя ночь 1939 г.)
ГЕНРИ. Жарко.
АНАИС. Лето на юге Франции и должно быть жарким. Разве в Бруклине было не жарко?
ГЕНРИ. В Бруклине было жарко. Но я тогда был моложе. Мой пот пахнул лучше. Ностальгия заставляет все пахнуть лучше. Теперь я старше. Жара сказывается на мне сильнее. В Париже я всегда мерзну. А ты не чувствуешь никаких неудобств ни в жару, ни в холод. Как тебе это удается?
АНАИС. Я чувствую.
ГЕНРИ. Я этого не замечаю.
АНАИС. Ты много чего не замечаешь.
ГЕНРИ. Это правда. (Пауза). Это моя последняя ночь.
АНАИС. Тебе не казнят. Утром ты уплывешь на яхте в Грецию. Я тебе завидую.
ГЕНРИ. Ты могла составить мне компанию.
АНАИС. Ты знаешь, что я не могу этого сделать.
ГЕНРИ. Не понимаю, почему.
АНАИС. Здесь мой муж.
ГЕНРИ. Расскажи ему какую-нибудь невероятную историю. Он поверит. Поедем со мной. Вместе увидим Грецию.
АНАИС. Ты сможешь увидеть Грецию и без меня. Лучше разглядишь. Я не буду тебя отвлекать.
ГЕНРИ. Мне нравится, когда ты отвлекаешь меня.
АНАИС. Но ты пишешь лучше, если не отвлекаю.
ГЕНРИ. Ты меня вдохновляешь. Я вдохновляюсь твоими отвлечениями. (Смотрит на нее). Что-то у тебя на уме. Что именно? О чем ты думаешь? Я никогда не могу сказать, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что тебе будет недоставать меня? Или ты думаешь, какой это счастье, наконец-то избавиться от меня?
АНАИС. Я вдруг кое-что осознала. Ты играешь на пианино.
ГЕНРИ. Ты всегда знала, что я играю на пианино. Ты слышала, как я играю на пианино, и, надо отдать тебе должное, все равно продолжала со мной спать.
АНАИС. Но я вдруг осознала, что ты – не первый мой любовник, который играет на пианино.
ГЕНРИ. Все женщины любят музыкантов. Некоторые любят клоунов. К счастью для меня, я и первый, и второй.
АНАИС. Мой отец играет на пианино.
ГЕНРИ. Твой отец играет большие концерты для богатых людей, от которых пахнет дорогим одеколоном. Я играю на бордельном пианино для людей, от которых пахнет выпивкой и попкорном.
АНАИС. И ты старше.
ГЕНРИ. Я не старше твоего отца.
АНАИС. Старше меня.
ГЕНРИ. Так отстучи Фрейду телеграмму и подари сигару. Он заслужил. Куда ты клонишь? Ты всю ночь об этом думаешь. В чем проблема? Ты не просто грустишь из-за моего отъезда. Если бы только грустила, поехала бы со мной. Давай. Расскажи, в чем дело, старому дядюшке Генри, пианисту из борделя.
АНАИС. Я только что получила ужасную рецензию.
ГЕНРИ. На хрен рецензии.
АНАИС. Но она в «Литературном приложении «Таймс».
ГЕНРИ. На хрен «Литературное приложение «Таймс». Есть только ты и твое писательство. Все остальное – на хрен. И критиков, и всех, кто говорит тебе, как нужно писать. Людей, которые подбивают вырезать самое лучшее. На хрен их всех. Пусть сами убивают своих гребаных детей, а потом накладывают на себя руки. Может, их дети того заслуживают. Я хочу писать книгу и оставлять в ней все, что самодовольные, закомплексованные, кисломордые посредственности хотят из нее выбросить. Объять хаос. Объять все. Выплеснуть на страницы душу. И на хрен последствия. (Короткая пауза). Звучит красиво. Это нужно записать.
АНАИС. Ты такой смелый. Как писатель.
ГЕНРИ. Это единственная смелость, которая мне нужна. Это единственное, что меня волнует. За исключением тебя.
АНАИС. Учитывая, сколь многих ты оскорбил, просто удивительно, что ты до сих пор жив.
ГЕНРИ. Выживать легко. Ты занимаешь деньги у одного человека и отдаешь другому, у которого занимал на прошлой неделе. Жизнь писателя – это высокая пирамида.
АНАИС. Генри, ты такой эгоистичный, это очень возбуждает.
ГЕНРИ. Я эгоистичный? А ты?
АНАИС. Я великодушная и кормящая.
ГЕНРИ. Когда у твоего мужа закончилось исподнее, ты купила аквариум.
АНАИС. Мне понадобился аквариум.
ГЕНРИ. Зачем тебе понадобился аквариум? Аквариум не нужен никому.
АНАИС. Рыбы не могли без аквариума. Мне требовалось место, куда я могла выпустить рыб. Я не могла выпустить их в нижнее белье моего мужа.
ГЕНРИ. Не было у него никакого нижнего белья.
АНАИС. На самом деле никому нижнее белье не нужно. Мне – точно.
ГЕНРИ. Потом ты продала аквариум и арендовала жилую баржу. Твоим рыбам понадобилась жилая баржа?
АНАИС. Мне понадобилась жилая баржа.
ГЕНРИ. Жилая баржа тебе нужна так же, как рыбкам – нижнее белье. Почему ты не можешь это признать. Ты такая же эгоистичная, как и я.
АНАИС. Я отдала тебе свою пишущую машинку. Разве это эгоизм?
ГЕНРИ. Почему ты отдала мне свою пишущую машинку?
АНАИС. Потому что ты – писатель, и пишущая машинку тебе необходима.
ГЕНРИ. Но ты тоже писатель. Тебе не нужна пишущая машинка?
АНАИС. Я могу писать в дневнике. Если ты испытывал угрызения совести по поводу пишущей машинки, зачем брал?
ГЕНРИ. Потому что мне требовалась пишущая машинка.
АНАИС. Тогда почему ты отнес ее в ломбард?
ГЕНРИ. Потому что мне требовались деньги на выпивку.
