Звук был просто отвратительный. Отвращение он вызывал не тем, что был громким и пронзительным до глубины души, и даже не тем, что вырвал Никиту из сладостных объятий сна. Нет, самая главная мерзость этого монотонного писка заключалась в необходимости встать с мягкой кровати, пройти в соседнюю комнату и коснуться сенсора на большом экране. Только тогда этот отвратительный звук прекратится. Заспанный смуглый парень потер глаза, шумно зевнул во весь рот и горестно завопил:
‒ Егорыч! Ну сделай ты хоть что-то полезное, отключи сигнал. Будь человеком! Егорыч!
Под самым потолком откуда-то из невидимого динамика зазвучал такой же недовольный голос, только принадлежал он мужчине постарше:
‒ Никита, сколько раз тебя просил – не называй ты меня так. Это фривольно, вульгарно и, в конце концов, просто неуважительно! А вот это твоё «будь человеком» как вообще понимать?
‒ Ну, извините, Семен Егорович как-то не звучит, а просто Сёма тебе, почему-то, тоже не нравится, ‒ улыбнулся Никита, продолжая валяться на широкой кровати. ‒ Какие слова, «вульгарно», «фривольно», сегодня у нас расширенный урок русского языка, что ли? И отключи ты уже этот чёртов сигнал! Что там такое, опять картошку полить забыли?
‒ Сегодня у нас философия, вопрос понимания человечности. А этот сигнал мне нельзя трогать, это с внешних датчиков движения, и ты прекрасно знаешь, что только ты должен лично проверить источник и…
Но ворчание невидимого Егорыча уже никто не слушал. Молодой парень, которого звали Никитой, как ошпаренный вылетел из кровати и побежал по недлинному коридору в соседний зал. Буквально одним прыжком преодолев расстояние от порога и до большого стола посреди комнаты, юноша склонился над светящимся экраном и коснулся сенсора. Монотонный писк прекратился.
‒ Семен, ты почему мне сразу не сказал, что у нас движение снаружи?
‒ Да потому что это невозможно, там уже лет пятьдесят как ничего живого нет.
‒ А как тогда возможно, что датчик сработал?
‒ А никак, ‒ голос из динамика даже не пытался изобразить виноватого. ‒ Жизни там точно нет, а датчики могут выходить из строя, время-то идёт. Между прочим, мы и посмотреть ничего не сможем, потому что кто-то поленился заняться ремонтом систем обзора…
‒ Давай вот не начинай, ты сам мне говорил, мол, кругом все равно одни камни и смотреть там не на что, лучше беречь ресурсы и так далее, ‒ Никита продолжал смотреть на экран, время от времени касаясь сенсорного дисплея. ‒ Движение зафиксировано прямо напротив второго запасного шлюза. Ты говорил здесь и до катаклизма особо жизни не было?
‒ Да, там снаружи каменистое предгорье. Конечно, не прям пустыня, но тоже хорошего мало. Могу дать практически стопроцентную гарантию, что это ошибочное срабатывание датчика, особенно учитывая состав атмосферы снаружи Укрытия.
Речь Егорыча прервал пронзительный писк сигнала.
Никита снова отключил звук, коснувшись сенсора, и усмехнулся:
‒ Почти стопроцентная гарантия, говоришь. Однако шанс все же есть?
‒ Ну, знаете ли, молодой человек, именно на такой шанс и рассчитывали при строительстве этого бункера под землей. Нам не всю жизнь здесь надо проторчать, а переждать беду…
‒ Ага, только непонятно, какого чёрта ты меня так рано из капсулы вытащил, раз за бортом до сих пор кислота вместо воздуха, ‒ пробурчал Никита, продолжая колдовать над дисплеем.
По-прежнему невидимый Егорыч вздохнул из динамика:
‒ Мы уже это обсуждали ведь. Во-первых, по всем расчётам воздух должен был уже очиститься, во-вторых, твой организм уже не мог больше оставаться в стазисе, еще несколько лет и ты бы просто не проснулся. Я, можно сказать, тебе жизнь спас, а ты всё обижаешься, как студент на военкома.
‒ Ладно, проехали тему, ‒ махнул рукой «студент». ‒ Совершенно точно сработал датчик у Восточного шлюза. Сейчас завтракаем и едем туда, посмотрим, что и как. На кабинке минут за двадцать доберемся. Что ты там говорил у нас за тема сегодня, понятие человечности?
***
Транспортная шахта прорезала скалу, как длинная трещина. Никита знал, где-то там в глубине за стеной и двухметровым слоем камня находились большие залы различного назначения – склады провианта, технические помещения, искусственные сады, теплицы и все остальное, что необходимо для поддержания жизнедеятельности Укрытия. Знал он и то, что много лет назад люди построили всё это в ожидании ужасного катаклизма, способного уничтожить все живое на поверхности. Однако, чего Никита не знал, так самого важного – почему в стазисной комнате из двенадцати капсул была занята только одна, из которой он и пробудился почти год назад. За это время молодой человек не раз пытался вспомнить, кто он и как вообще оказался в Укрытии десятки лет назад, но, увы, память поддавалась только с того момента, как он открыл глаза в стазисной капсуле. Впрочем, сейчас Никиту этот вопрос не занимал. Он нёсся сквозь подземную темноту в кабинке, похожей на горизонтальный лифт, и вёл жаркий спор по теме важного урока философии.
