На Московском электроламповом
В парк погулять
1946 год. Год как кончилась война. Работаю в лаборатории Мошковича электромонтером, учусь в вечернем техникуме при Электроламповом заводе. Дружу с очень славной девушкой, секретарем комсомольской организации лаборатории. О том, как мы познакомились и подружились, я расскажу в другом месте. Это в общем поучительная история. Но сейчас не об этом.
– Володя, ты на этого новенького рыжего с серьгой в ухе обращал внимание? Нина, комсорг лаборатории, была явно чем-то обеспокоена.
– Я, Ниночка, все больше на девочек внимание обращаю, но серьгу в ухе заметил. Там еще камешек светло-зеленый.
– Я серьезно. Не нравится он мне.
– А что случилось? Взносы он всегда первый приносит. – Я был сборщиком членских взносов. Можете мне на слово поверить, когда взносы составляют 3 %, а вы еще платите 10 % за заем, и 6 % за холостую жизнь, да еще подоходный налог 13 %, ну и так далее, то сбор комсомольских взносов работа не из веселых. – Собрания опять же аккуратно посещает. Не выступает – это верно. Так не все же ораторы.
– Все так, но когда я его вижу, у меня инстинктивно, – она была очень культурной девочкой, – на загривке шерсть дыбом встает.
Я машинально потрогал этот самый загривок: «Нет, сейчас вроде ничего.».
– В общем, Володя, я тебе прямо говорю, если он хоть немного проштрафится, я его достану.
Мы тогда не могли себе даже представить, как он «проштрафится»! Чутье Нину не подвело.
Примерно месяц спустя, кажется в июне, она открыла дверь в монтерскую: «Володя, выйди, поговорить надо!» – Вид у нее был очень расстроенный.
Я отключил паяльник и вышел в коридор. Нина молча кивнула, и мы пошли в конторку лаборатории, где в этот момент никого не было.
– Володенька, я даже не знаю, как сказать! – И начала всхлипывать. – Как они могли, нет как у них совести хватило! Да что я говорю, господи! А всё этот Рыжий! Следователь так и говорит, что он их всех подбил.
– Нина, говори толком, что случилось?!
А случилось страшное! Шестеро парней из нашей лаборатории, в том числе этот Рыжий, решили «отметить» получку в парке Сокольники. «Отметили» и пошли прогуляться. Где-то в глубине парка наткнулись на занимавшуюся любовью парочку. Как мне потом рассказывали, Рыжий выразился в том смысле, что дурной пример заразителен, и предложил этому примеру последовать.
А дальше… А дальше они по очереди насиловали девушку, а остальные в это время держали парня. Мне казалось, что я хорошо знал этих парней, с тремя из них учился в вечернем техникуме, а вот поди ж ты! Никогда за ними ничего подобного не числилось. Да и вообще секс на Электроламповом, где работали преимущественно женщины, ни для кого из них не был проблемой. Они потом сами разводили руками, говорили, что не понимают, что на них нашло. Так по крайней мере мне рассказывали те, кого вызывали к следователю и к секретарю комсомольской организации завода, Толе Агафонову.
Что дальше было с парнем этой девушки, я не знаю. Девушка попала в больницу. Ей, очевидно, пришлось лечить не только физические повреждения, но и страшную моральную травму.
В каком-то смысле этим мерзавцам повезло. После войны была отменена смертная казнь, а потому двое из них, в том числе племянник заместителя начальника лаборатории, были приговорены к 25 годам. Остальные «схлопотали» от 10 до 15 лет.
Матери этих парней делали все, что могли, чтобы спасти сыновей. Для них они оставались детьми. Ворона говорит про вороненка: «Мой беленький!». Маме девушки предлагали деньги, чтобы она взяла заявление обратно и сказала… нет, в это трудно поверить! Они просили, чтобы девушка заявила, что она сама этого хотела, и сама их подбила. Когда мать девушки отказалась от такого жуткого предложения (С самой пострадавшей они говорить не могли, так та находилась в больнице), был представлен другой вариант. Девушке предложили на выбор выйти замуж за одного из насильников, конечно при условии, что она откажется от обвинений. Этот вариант был шит, что называется белыми нитками: она выходит замуж, снимает обвинения, а потом «муж» подает на развод. Развод в то время не представлял никаких проблем. Ни одно из этих предложений, конечно, не было принято. Дальнейшая судьба этих парней мне не известна. Но вот, что ни говорите, а ведь предчувствовала Нина, что пребывание в лаборатории этого рыжего добром не кончится!
Женщины на заводе жалели девушку и… этих мерзавцев. Извечная загадка таинственной русской души! А Нину освободили от обязанностей секретаря и дали выговор по комсомольской части с формулировкой… Вы, конечно, догадались с какой. Совершенно верно – «За плохую воспитательную работу». Снятие с должности и выговор ее не слишком огорчили, тем более, что выговор этот снимался автоматически через полгода. Она удивлялась только одному: «Как я должна была их воспитывать? Говорить, что насиловать нехорошо?».
Сколько стоят три лампочки и моток провода?
Рассказывают, что однажды Плевако, знаменитый до Октябрьской Революции адвокат, защищал, как теперь говорят, на общественных началах, одну обедневшую почетную гражданку. Поскольку она была почетной, то ее дело рассматривал суд присяжных с участием прокурора и адвоката. Старушка эта украла чайник. Выступил прокурор и сказал примерно следующее: «Конечно, по-человечески жаль старушку. Да и украла то она сущую ерунду, какой-то паршивый чайник. Но ведь она тем самым покусилась на священный принцип частной собственности, на коем вся Российская государственность зиждется. Поэтому я вынужден требовать наказания.».
